На лбу выступил пот, я, оттерев его со лба, подошла к ведру, снова отпивая теплой воды. Взгляд вернулся к печи, там разгорался огонь, и я положила еще несколько поленьев покрупнее.

Вернулась к сундуку, приоткрыла мех, разглядывая малыша при тусклом свете из печи. Крепкий мальчишка, по сравнению с теми, кого я видела, не похож он на только что родившегося. Месяца три отроду, не меньше…

— Надо бы дать тебе имя… — погладила я по крошечным кулачкам. Может, что-то скандинавское? Только родился — и сразу борьба за жизнь, и молчит же в основном, что весьма отличало его от современных младенцев.

— Имя сыну дает отец! — дверь в домик скрипнула, и в нее вошел мужчина. Он прошел до стола и уложил на него очищенную тушку птицы.

— Я не уверенна, что знаю, кто он, и жив ли он… — покачала головой.

— А как зовут, и откуда он, ты это помнишь? — он шустро достал из-под стола котелок и, сунув туда птицу целиком, залил водой и поставил тот в печь.

— Дель? — произнесла услышанное в родовых потугах имя.

— Аделла?

— Не знаю…

— Что-то я не припомню таких имен среди леди в ближайших замках. Хотя, их всего пара, но точно таких нет. У серых жену альфы зовут Марьям, а у белых с роду не было леди, их альфы были одиночками, — он говорил малопонятные мне вещи, да еще и, кажется, озноб снова возвращался, и меня начало бросать то в жар, то в холод.

— Пей, — он снова налил отвар в кружку и сунул мне в руку.

Выпила уже не поморщившись, пристроилась к сыну, и попыталась накрыть себя куском шкуры. Медведь подошел и, сняв мой плащ со стены, накрыл им нас.

Я опять провалилась в тяжелый сон.

«Два белых огромных волка стояли на вершине утеса и синхронно выли на луну. Звучала вечная песнь любви и волчьей верности».

На дворе стоял день. Из оконца сквозь кожу в комнату попадал тусклый свет. Встала с сундука, пошла, подкинула дров в печь, подошла к столу. На нем стоял чугунок с варевом. Я заглянула внутрь: разваренная птица, какие-то коренья, травы и, видимо, крупа. Взяв большую ложку, наложила в миску варева и с аппетитом его съела. Малыш завозился, я, размяв кусок мяса в своей миске, принесла щенку. Он шумно зачавкал, пытаясь есть. Ну, хоть так что-то будет в желудке волчонка.

Мне было явно легче, решила посмотреть, что под повязкой. Смочив ткань водой, отодрала от раны присохшую кашицу. Рана явно заживала, края съехались, и уже синевы вокруг было меньше, хотя наблюдался все тот же странный рисунок вен. Сбоку мне его было плохо видно, посмотреть бы в зеркало…

Дверь скрипнула, и в нее вошел наш спаситель. Принес дрова и пару кроликов, уложив последних на стол, а дрова — перед печью, он подошел ближе.

— Рана затягивается, надо еще раз наложить мазь, — он постучал мисками на печи, и снова вернулся. Поставил рядом со мной, кинул чистый кусок ткани. — Вам надо уходить, лес полон серых, они явно кого-то ищут.

Я вспомнила сон, как рву серых волков. А если это не сон? И я случайно выжила, хотя явно должна была умереть от отравленной стрелы.

— Они нас ищут, но сможем ли мы уйти? Да и куда? — я смазала рану, и замотала её тканью. Собрала грязное, и закинула в огонь.

— Ближайший замок — это жилище белых волков. Непонятно, что делают на их территории серые, это же откровенное неуважение и призыв к войне, — мужчина быстро натер кроликов специями, надел на железный прут и сунул в печь. Потом наложил себе еды из чугунка и сел есть.

— Как тебя зовут?

— Мейе.

— Ты какой зверь? — смотрела на него, не особо понимая, как вообще можно отличить одного от другого. Серые, белые…

— Нет у меня зверя. Больше нет, — он вздохнул. — Я — из красных волков…

— Прости, я не особо все это понимаю. И ничего не помню… — мне стало неудобно.

— Ты точно — не отсюда. Вроде волчица, но странная, вернее, твой зверь не простой. А память… Кто-то сознательно тебе ее стер, чтобы ты не смога отомстить, или вспомнить, на что ты можешь претендовать.

— Откуда ты это знаешь? Почему живешь здесь? — мне стало страшно. Вроде, нашла островок безопасности, и тут опять какая-то опасность.

— Много живу… А эта полоса леса — нейтральная, между стаями. Меня не трогают, потому что я никому не нужен…

— Когда нам надо уходить? И куда… — я понимала, что против стаи волков не выстоять, и надо искать защиту там, где ее точно смогут дать.

— К белым. Самок они защищают и берегут. Серые слишком вольно себя ведут, и с чужими самками обращаются, как с добычей…

Я поежилась: в лесу, одна, с младенцем... и в средневековье, где женщину считают законной добычей.

— Уходить нужно сегодня ночью, серые все ближе и ближе к границе стай. Как бы не было беды…

Задумчиво посмотрела на огонь в печи. Попаданкам обычно везет сразу, ну, по крайней мере, в тех книгах, что я читала. Мне вроде тоже…, жива, уже повезло, на этом подарки закончились.. Значит, надо надеяться ни интуицию, и идти туда, где сулят защиту.

— Думаю, я смогу идти, — вздохнула я. — Мне бы корзинку для сына. Обувь, вроде бы, целая, — подняла с пола высохшие сапоги.