— Рилай, — а потом перевела палец на гостью. — А ты?..

— Да-ли-я, — снова по слогам произнесла та и улыбнулась. — Рилай, пить.

Глядя на протянутую ей ладошку с прозрачной водой, Рилай склонила голову. Она знала это чувство, потому что драконье нутро неизменно. Будь она хоть тысячу лет в заточении, пусть хоть солнце взорвётся и правители издохнут, но кодекс не обмануть. Больше она не могла служить короне, которой невольно отдала тридцать пять лет, теперь ей нужно принести другую присягу. Ей неизвестно пока, кто эта девушка, что она здесь делает и как попала к ней в темницу, но кодекс дракона не приклонен — жизнь за жизнь.

— Я, Рилай Диас, клянусь при осуществлении службы заботиться о Вас и охранять, защищать от любой напасти и убить любого, кто посмеет Вас обидеть. Я стану вашим мечом и щитом, вашим домом и вашей рукой. Я клянусь в верности и службе, пока не уплачен долг. Жизнь за жизнь.

Далия испугалась, не понимая, о чём говорит девушка, зачем-то припавшая на одно колено. Было странно видеть её такой печальной и серьёзной, прикладывающей руку к груди. Может быть, эта змеица рассказывает, что у неё болит? Когда у неё болело сердце, его обычно слушали, потому что оно ведь имеет ужасную тягу к остановкам. Решив, что остановка сердца дракона им ни к чему, девушка прильнула ухом к груди новой знакомой, что от неожиданности свалилась на пятую точку.

— Тук-тук, — воспроизвела вслух Далия, свободнее выдохнув. — М.

Покрасневшая Рилай только хлопала глазами, погладив новую госпожу по голове. Похоже, та ничегошеньки не поняла. И почему в кодексе на этот счёт ничего не говорится?

Только к следующему утру девушки были готовы выдвигаться в путь, потихоньку собирая себя по кусочкам. Рилай без конца где-то ползала, превращалась в дракона и обратно, взлетала и садилась — проводя для себя бесконечную тренировку. Так ей было легче не думать о будущем, не думать о том, как объявить, что больше короне она служить не может. Стоило ей перестать истязать упражнениями ослабевшее тело, как мысли возвращались, кипели в голове непрекращающимся роем, глупые жалкие воспоминания то и дело всплывали, заставляя дракона толкаться вверх, в прыжке меняя облик.

Её взяли в плен пять лет назад, ещё коротко стриженную, полную решимости победить в войне. Это было её призраком, жутким червём сидевшим внутри и день за днём пожирающим её душу. Рилай пыталась понять: как так могло получиться? — вот она вгрызается в плоть зелёных и синих тел, её товарищи с ней бок о бок, превращают лес в кровавую реку. Удар под лапу пришёлся из-за спины, острие едва не задело сердце, но пробило лёгкие, заставляя змеицу повалиться наземь, разевая пасть в попытке схватить хоть глоток воздуха. Стоило ей сейчас прикрыть глаза, как она видела своего командующего, глядящего на неё так… словно он растерян и не знает, что теперь делать. Леон был для неё особенным драконом, он был её первой любовью. Ещё много лет назад, когда родные продали Диас в армию добровольного пушечного мяса, среди толпы совершенно измученных и не видящих смысла в жизни, её заметил молодой капитан Леон — высокий широкоплечий мужчина, с прекрасными зелёными глазами и искренней улыбкой. Он увидел её сидящей на деревянном ящике, который под ней начинал коптиться. Его так сильно это рассмешило, что Леон тут же решил прекратить надвигающийся пожар, облив девушку водой.

Она приняла это за издёвку — к купленным добровольцам хорошо не относились, но капитан вернулся за ней, предложив больше денег, чем получили её родители. Он научил её всему, что Рилай умела, стал её всем, позволил ей приблизиться к нему так, как она ещё ни к кому не приближалась. Девушка мечтала увидеть его, мечтала снова его коснуться, спросить, почему за пять лет ни у кого так и не получилось её спасти, кроме несчастной госпожи. Рилай так хотела почувствовать на себе его строгий, но обеспокоенный взгляд, представляя, как Леон сначала растеряется, а потом обнимет, сказав, что всегда знал, что она сумеет вернуться из плена.

Но что, если у него уже другая любимица?

Мотнув головой, Рилай стала приседать, лишь бы прогнать ужасные мысли. Им не было конца, особенно теперь, когда встреча так близко. Лучше было думать о том, как вообще попасть в империю драконов, ведь вечнозелёный лес был слабостью змеев, что даже не могли определить, в какую сторону им нужно двигаться. Конечно, всегда можно было подняться повыше и осмотреться, но когда на весь горизонт со всех четырёх сторон только лес — помогало это совсем плохо. Оставалось только копить силы и лететь, уже совсем не важно куда, иначе можно пропасть ещё лет на пять, пока их не заметят невидимые жители этого леса.

— Рилай, — Далия подошла, протягивая дракону сплетённую коробочку из жёсткой травы, в которой лежали ягоды и грибочки. — Я есть, можно?

Девушка оказалась чрезвычайно смышлёной, схватывала слова на лету. Конечно, в её лексиконе их пока было около двадцати, некоторые она смешно путала, но самое простое уже можно было не показывать жестами.

— Да, можно, — Рилай узнала всё собранное, не найдя там ничего несъедобного.

— Ты есть, — девушка протянула вторую корзинку с примерно таким же наполнением, только в два раза больше. — Бо-ль-ша-я, — по буквам произнесла Далия, описывая руками круг вокруг себя.

— Нет, — Рилай помотала головой. — Это тебе, — она поменяла корзинки и задумалась, как объяснить. — Ты, — она показала пальцем на полудемона, — болеешь. Рана, — она указала на обрубок хвоста и на кисти рук. — Рана, рана. Кровь… пш-ш-ш.

— Рана, — согласилась Далия, касаясь пальчиками обрубка хвоста, а потом ткнула дракона в лоб. — Рилай рана. Бо-ль-ша-я Рилай. Есть.

Змеица хотела было возмутиться, но Далия уже сменила корзинки и, хитренько смеясь и прижимая к груди кражу, стала убегать. Рилай решила её не преследовать и сделать перерыв, практически залпом высыпав в рот всё, что удалось добыть новой госпоже. Им нужно было выбираться отсюда, иначе, долго можно не протянуть. Вернувшись к ручью, Рилай зачерпнула рукой воды, со страхом глядя на отражение. Она никогда не любила свои волосы, потому что те делали её слишком женственной, слишком слабой. Короткая стрижка за пять лет превратилась в каре — темница явно не была плодотворным местом для роста волос, но всё же её не слишком там обижали.