Несколько дней я ходил как кот вокруг сметаны, облизываясь на портальную комнату. Вот где надо печати установить и сидеть днями, снимая данные. Именно в этом месте кроются отгадки на многие интересующие меня вопросы.

Проблема в том, что туда заходят только ходоки. Мне заглянуть внутрь означает привлечь к себе внимание. Нечего и думать, чтобы зайти в комнату днём, когда в коридорах хватает народа. Мало того, что могу нарваться на ходока, так другие студенты увидят и зададутся вопросом, что это я делаю? Тоже ходок? Или задумал что-то нехорошее?

Ситуация усугубляется тем, что мне надо минут десять, чтобы начертить печати. Да найти ещё такое место, где их не будет видно. Задача нереальная.

Поэтому я зашёл с другой стороны. Снизу, на минус первом располагались служебные помещения, куда студентам хода нет. Справа и слева — комнаты, где работали сотрудники института. Наверху же располагалась одна из аудиторий. Вот за неё я и взялся.

Дома разработал печать, которая будет снимать данные, с учетом того, что надо это делать через пол. Дождался подходящего момента, когда останусь один. Дикий риск, но я убедился, что именно в этом помещении никаких камер нет. Их хватало в институте, на лестницах, в коридорах, на внешней стороне здания и территории, но лекционные залы они обходили стороной. Что мне на руку.

Наклонившись, достал из сумки куски металла, положил их на пол и поставил ладони рядом. Сконцентрировавшись, сделал то, что собирался. Металл поплыл, проник внутрь паркета, создал объемную печать и застыл. Убедившись, что внешне ничего не видно, я встал и отправился на выход, чувствуя, как кружится голова. Это действие отняло все силы. Надо было работать с двумя материалами, металлом и паркетом, одновременно, без поддержки из других печатей и быстро. Ещё и печать сама по себе сложная.

Теперь остаётся ждать.

Ну и наделать других печатей приёмников, чтобы я мог получать данные из других мест. В этой аудитории мы редко бываем.

Мужская раздевалка довольно просторна. Под сотню шкафчиков, скамьи между ними, большая душевая, две сауны — полный набор, чтобы детишки аристократов чувствовали себя хорошо, могли смыть следы пота и не раздражать чувствительные носы. Ещё здесь работала мощная вентиляция и легкая ароматизация воздуха, поэтому всегда, когда бы я сюда не приходил, пахло свежестью.

— Эй, это ведь ты Эдгард? — отвлек меня от мыслей один из парней.

— Да, — кивнул я, бросив на него взгляд.

Крепко сложенный, как и все здесь. Он занимался фехтованием, но часто в одно время со мной, поэтому я его не раз видел. Кажется, его зовут Константин Белогрудов. Мы с ним вместе учились, но никогда не общались. Уровень опасности шестьдесят три и он сможет его поднять, если продолжит развиваться. Опасный тип. Из тех, кто находится на верхушке пищевой цепи местной фауны.

— А это ты разделал парней с государственного? — спросил он, внимательно глядя на меня. У него были то ли друзья, то ли свита. Маленькие объекты, которые летают вокруг объекта побольше. Эти парни, стоя рядом с Константином, ухмылялись, поглядывая на меня свысока.

— Да.

— Ты не из тех, кто любит развернутые ответы? — развеселился он. — Если и правда разделал, то это хорошее дело. Слышал, они совсем зарвались.

— Я им не понравился.

— Не понравился? Да тогда они вкрай охренели, — хлопнул он себя по бедру. Я с трудом заметил это движение, настолько оно вышло быстрым, — Не понимаю, зачем князь это затеял. Как по мне, так государственный институт — полная херня.

Слушать такое было… необычно и это слабо сказано. Впервые слышу, чтобы кто-то критиковал князя так прямо.

— Может пойдем? — спросил один из парней. По нему было видно, что он хочет увести своего друга.

— Погоди, — отмахнулся Константин, — Эдгард, а что ты думаешь по этому поводу?

И как ответить, чтобы не нажить себе врага?

— Думаю, что стране нужны талантливые специалисты.

— С каких пор простолюдины стали талантливыми? — удивился-возмутился он и непонятно было, какой эмоции больше.

— Наверное, всегда такими были, — пожал я плечами, чувствуя, что нарываюсь.

Константин замер и оглядел меня. Нахмурился, свел брови вместе, его желваки напряглись, подчеркивая квадратную, породистую челюсть.

— Ладно, парни, вы правы. Нам пора идти.

Они и правда ушли. Но почему-то у меня сохранилось ощущение, что я вляпался во что-то нехорошее.

— Эд!

Я сидел под деревом, стоически игнорируя дерьмовую погоду. Она была настолько же паршивой, как и моё настроение.