Шрифт:
Ну-с, приступим. Что, стоит написать книгу? Ведь моя жизнь – это уже материал для Нобелевской премии.
Вандыги, сходи, купи пару чулок… Здесь что, детский сад?! Сказал же, не таскать сюда мелкого!.. Рамен, приготовленный и съеденный в одиночестве… Кастрюля с кипящим бульоном, который льется через край… Грязная газовая плита…
А как я жил? Да хреново, вот как! И все это время мамы не было рядом… Из Вьетнама, чтоб его!
Я отшвырнул тетрадь, и та, врезавшись в стену, распласталась по полу.
– Кто ходит в хагвон, поднимите руку. Сначала те, у кого один предмет.
В воздухе несмело замаячила пара рук.
– Теперь те, у кого несколько. Эй, кто там то поднимает, то опускает? Давайте по-честному! Тех, кто ходит в хагвон, освобожу от дополнительных занятий!
Все стали быстро поднимать руки.
– Вандыги, ты-то куда?
Ну да, не прокатило. Тончжу живет рядом, поэтому все про меня знает. Я сделал вид, что поднял руку только для того, чтобы почесать затылок.
– С этого дня и те и другие обязательно должны посещать дополнительные занятия!
Класс недовольно загудел.
– Директор велел опросить. Небольшой перерыв и приступаем к работе!
Надо же так надуть собственных учеников! Ну просто злой гений!
– Вандыги, ты подумал?
– О чем?
– А, черт с тобой!
Тончжу махнул рукой и вышел из класса.
– О чем классный сказал подумать? – спросил у меня Хёкчу. Настырный придурок. На среднем пальце – гипс, а все продолжает паясничать.
– О поступлении в Сеульский.
– Гонишь! И не Юнхе, а тебе? Совсем чокнулся.
Эти два придурка, Тончжу и Хёкчу, могут соревноваться между собой, кто придурочней.
– Кстати, он тут целый спектакль устроил, чтобы тебя не выперли. Че у вас с ним, если по чесноку? – допытывался Хёкчу, показывая мне палец в гипсе.
Нет, все-таки он придурок номер один. За сломанный палец мне действительно не влетело, и это странно. Может, Тончжу не совсем бессовестный, раз встал на мою защиту? Господи, ты поэтому его пощадил? Нет, это ничего не меняет, расправу нельзя откладывать.
– Да ниче. Ужинаем вместе.
Учитывая, что Тончжу жрет мой бесплатный рис, это почти правда.
– Серьезно? Он же тебе не отец и не брат! Вы что, родственники?
– Да, блин! Самые настоящие!
– Я так и знал! Ребят, ребят, слушайте! Вандыги с Тончжу родственники!
На меня стали пялиться. Вот позорище… Когда закончу с классным, попрошу Бога, чтобы с этим придурком тоже разобрался.
Прости, мама
– Б… Было… Гр… Грязно.
– Хм, а ты стал меньше заикаться.
Дядя заулыбался. Он провел за уборкой всю ночь.
Пол блестел, словно его натерли воском. А в утренних лучах и вовсе засверкал. Чтобы добиться такого эффекта, дядя, наверное, глаз не сомкнул. Как же хорошо просыпаться в чистой комнате, как радостно!
– С-сука! Вот прицепился! Че сразу я-то?!
– А кто тогда?! Больше некому!
Тончжу и сосед из дома напротив чего-то не поделили. Так и знал, что эти двое когда-нибудь сцепятся.
– Отвали уже! Говорю, это не я!
Папа с дядей стояли на крыше и смотрели вниз на наш переулок. Похоже, там назревала драка.
– Иди узнай, в чем дело, – попросил отец.
– Хорошо.
Я спустился по лестнице. На бампере нашего «Тико» красовалась огромная надпись «СУКА». Было видно, что делали ее очень тщательно.
– Какого хрена?!
– А, Вандыги! Доброе утро! – поздоровался Тончжу и указал на соседа. – Это он постарался! Его любимое слово, а все отрицает, падла!
– О-о, ты тот самый Вандыги-Мандыги? – скривился сосед.
– Вы нацарапали? – проговорил я, сдерживая себя.
– А чем докажешь?! Чем, сука, докажешь?!
Тут подошел папа, а за ним – дядя. Увидев надпись, тот замахал руками:
– П… П… Плохо! Не… Не… Нельзя!
– Это что еще за пара уродцев? – не успел сказать сосед, как мой кулак впечатался ему в морду. Я бы тут же прикончил ублюдка, но эти трое меня остановили.
– Вандыги защищал отца, вы же понимаете? Родителя оскорбляют, а он должен стоять в сторонке? Разберитесь как следует!