– Может-быть, вы скажете мне, где мы встречались?
– холодно спросил Шахов.

Но военный как-будто не расслышал вопроса.

– Что это за винтовка у вас?
– вдруг заинтересовался он.
– Вы, как-будто, политикой занялись. Старая закваска, а? Отличная винтовочка, Сестрорецкого завода! Говорят, что товарищ Троцкий выписал из Сестрорецкого завода винтовочки!

Переход к винтовочкам был так внезапен, что Шахов даже растерялся немного; впрочем, он тут же обернулся к военному спиной и зашагал по направлению к площади. Военный, нисколько не смутившись, бросился вслед за ним.

– Помилуйте, да я вас не первый год разыскиваю! Правда, я надеялся вас в совершенно ином виде встретить, но ведь что ж поделаешь. А что вы думаете насчет вот этого подвальчика? Гармонист играет, чорт возьми! Тут народные бури, борьба классов, а он зажаривает русскую и в ус не дует! Зайдемте, а?

Шахов остановился так неожиданно, что военный пролетел еще шагов пять и только тогда воротился обратно.

– Говорите прямо, что вам от меня нужно?

– А вот зайдемте в подвальчик, там я вам расскажу.

– Если бы мне не казалось, что я вас и в самом деле где-то видел, я бы давно заставил вас отвязаться, - сказал Шахов.
– В трактир я не пойду. Говорите здесь, если хотите.

– Не пойдете?

Военный вдруг придвинул к Шахову лицо; он часто и напряженно моргал глазами.

– Очень жаль, если не пойдете. А я вам хотел один "варшавский анекдот" рассказать.

– Варшавский анекдот?

Шахов отступил назад и вдруг побледнел ужасно, до зелени.

Военный всматривался в него с интересом.

– Именно варшавский! Достовернейший анекдот! До крайности достоверный, до мелочей...

– Вы меня встречали в Варшаве?
– ровным голосом спросил Шахов.

– В том-то и дело, что встречал, - тотчас же подтвердил военный.

Шахов повернулся, сделал несколько шагов и спустился в подвальчик; следом за ним вошел военный.

– Анекдот мой, - начал он, когда они уселись за стол и военный заказал два чая, подмигнув предварительно половому, мигом понявшему, какого рода "чай" требуется посетителям, - должен быть вам отлично известен; вы к нему имели, если можно так выразиться, некоторое касательство. Дело идет, собственно говоря, об одном, в высшей степени благородном, юноше... Вы бы поставили сюда винтовку, вот сюда, в простеночек, а то все вертите в руках...

– Говорите, - сказал Шахов; он был почти спокоен, только на щеке время от времени начинала играть какая-то жилка.

– Этот самый юноша был прапорщиком, - продолжал военный, вдруг начиная гримасничать, - разумеется, это все в германскую войну происходило, а не в какую-нибудь русско-японскую... Так вот этот самый юноша распространял среди солдат разные книжечки - вот те самые, что теперь можете в любом книжном магазине приобрести в неограниченном количестве...

Военный наполнил стаканы, выпил и пошел к прилавку закусывать; казалось, он сделал это для того, чтобы со стороны еще раз взглянуть на Шахова.

– Так вот насчет книжечек, - продолжал он, возвратившись, - разумеется, он не одними книжечками занимался. Но из-за этих самых книжечек закончилась его карьера; иными словами, он попался, был арестован и привезен с фронта в Варшаву...

Он сделал ударение на последнем слове.

– Именно в Варшаву... А в Варшаве посмотрели, понюхали и нашли, что это называется: революционная пропаганда в действующей армии с целью открытия фронта неприятелю и низвержения существующего государственного строя... Прикажете дальше?

– Не нужно.

– Как угодно!

Военный поднял свой стакан, приветственно кивнул Шахову головой и выпил.

– Вы были в полевом суде?
– медленно спросил Шахов, вставая со стула.

– Писарь военно-полевого суда Главецкий, - с готовностью подхватил военный.

Они промолчали несколько минут. Шахов, не отрываясь, пристально смотрел военному в лицо; тот аккуратно подтер корочкой пятно на мраморном столике, застегнул на все пуговицы шинель и встал.

– Вам не поверят, у вас нет никаких доказательств, - с трудом выдавил, наконец, Шахов.

– Ай-я-яй, неужели нет?
– гримасничая, спросил военный.
– А что вы скажете, если я вам покажу...

Он перегнулся через стол и сказал что-то Шахову на ухо.

Шахов отшатнулся от него.

– Что ж вы такие бумаги на всякий случай у себя сохраняете?
– спросил он, криво усмехнувшись.

– Это уж все равно...
– отвечал военный серьезно, - а вот ведь случай-то вышел.

– Так что же вы теперь от меня хотите?

– Да что, пустяки... хотя впрочем еще не знаю... Да пустяки, стоит ли об этом говорить!