Кейт вернулась домой с чувством вины и страха перед встречей с матерью. «Я чувствовала, что страшно разочаровала своих родителей. Они-то ожидали, что я буду блистать в колледже. Я понимала, что мой провал был для матери убийственным. Что она скажет своим друзьям?»

Кейт поступила в местный колледж и там познакомилась с Джимом. «Поначалу с Джимом было очень легко, – вспоминает она. – Мы никогда не ссорились. Ему вроде бы было интересно все, что я думала и чувствовала. Он всегда расспрашивал меня, просил рассказывать о себе, как будто я самый интересный человек на свете. Мы поженились на второй день после выпуска. С самого начала Джима обижало, что я больше прислушиваюсь к советам матери. Он говорил, что я гораздо сильнее стараюсь угодить родителям, чем ему. Я не была такой женой, которая влезает мужу в душу и старается все понять. Джим сетовал, что я не интересуюсь его карьерой. Признаюсь, когда он мне рассказывал всякие истории, случавшиеся у него на работе, мне становилось скучно. С самого начала я взяла в привычку убегать к родителям всякий раз, когда мы с Джимом ссорились. Я знала, что там мне посочувствуют. Даже если я сама спровоцировала конфликт, после пятнадцати минут пребывания в родительском доме я убеждала себя, что я права, а он – нет».

Джим жил с ощущением, что должен держать марку перед родителями жены, и чего бы он ни достиг в жизни, этого никогда не будет достаточно. Подозрительность, которую питали друг к другу Джим и мать Кейт, создавала напряжение в отношениях между ними, но оставалась скрытой до тех пор, пока Кейт не забеременела. «Родители купили мне полное приданое, спальный гарнитур, целую комнату игрушек – море всякой всячины, на самом деле никому не нужной. Джим просто взбесился. Я не могла понять, за что он так на меня сердится. Я ведь ничего не просила у родителей. Они купили всё сами – они всегда все делали по собственной инициативе. Джим сказал, что хотел сам купить кое-какие вещи для нашего ребенка, а мои родители ему все испортили. Мне не хватило мужества попросить маму забрать все это обратно. Так все это и осталось у нас, навсегда став нашим с Джимом больным местом.

Когда я была на восьмом месяце, Джим попал под сокращение. Целыми днями он слонялся по дому в депрессии, непрестанно повторяя, что ему страшно и что он ощущает себя неудачником. Как-то раз поутру он даже заплакал. Мне было так неловко. Я была вся поглощена своей беременностью. Честно говоря, мне было трудно скрыть, что я, в общем-то, злюсь на Джима за то, что он потерял работу. Я хотела, чтобы он перестал об этом говорить, и постаралась сменить тему, и тогда он вихрем вылетел из дома.

Когда родилась Кара, я стала проводить с мамой еще больше времени. Кара, бывало, плакала часами напролет. Я не доверяла себе, не знала, что делать, звонила маме, и она тут же прибегала на помощь.

Однажды, когда Каре было около года, у нее сильно поднялась температура. Я впала в истерику, хотя врач посоветовал мне не беспокоиться, потому что высокая температура временами бывает у всех младенцев. Мама отвезла нас в отделение «Скорой помощи»: она тоже не доверяла нашему врачу.

Мы проторчали в больнице несколько часов. Никому из нас не пришло в голову позвонить Джиму. Когда я вернулась домой, он метался по комнате. Он весь день пытался мне дозвониться и запаниковал. Он не мог простить мне того, что я не позвонила.

«И что, ты бы сказал мне, что нужно делать?» – спросила я. Он уставился на меня, не веря своим ушам, и потом несколько недель со мной почти не разговаривал.

Когда Каре было пять лет, мать начала целую кампанию по внушению мне идеи о том, что Кара должна ходить в частную школу, а не в государственную, расположенную по соседству. Я знала, что Джиму это не понравится. И вот мы с мамой за его спиной отвели Кару на собеседование к директору частной школы. Естественно, Кара не могла держать это в секрете. Она рассказала Джиму, какую милую тетеньку мы встретили в этой милой школе. Джим взорвался. После этого наша жизнь стала одной сплошной ссорой.

Дела шли все хуже. Джим называл меня избалованной девчонкой, все еще держащейся за мамину юбку. Я упрекала его, говорила, что он никчемный отец, больше занятый зарабатыванием денег, чем образованием дочери. И вот однажды вечером Джим собрал чемодан и ушел, сказав, что с него довольно и меня, и моей матери.

Теперь Джим говорит, что я никогда по-настоящему не любила его, а только хотела, чтобы он любил меня. В большинстве наших неурядиц он обвиняет мою мать, но я не согласна с ним. Ведь мама на самом деле хотела нам помочь. Я знаю, что она меня любит, как никто никогда любить не будет. Но ее любовь начинает давить на меня, как груз на шее. Всю жизнь мама старалась меня защищать. И хотя сейчас она меня просто доводит, я не могу на нее сердиться. Слишком уж многим я ей обязана».

Детские переживания Кейт типичны для ребенка, растущего в семье, где драма жизни детей становится навязчивой идеей родителей. Ничто так не занимало ее мать, как проблемы детей. Она стремилась направлять и вести «корабль» Кейт по бурным волнам моря жизни, с ужасом думая, что та без ее совета и помощи просто ни с чем не справится.

Мать глубоко вошла в жизнь Кейт, любя ее и желая быть заботливой матерью. Но она переборщила, потому что любила Кейт слишком сильно.

Что такое слишком сильная, чрезмерная родительская любовь? Давайте подробнее рассмотрим характерные особенности таких людей, как родители Кейт, отличающие их от других родителей, чья любовь более благоразумна.

?Любящие родители отдают детям свое время, внимание и любовь и удовлетворяют их эмоциональные и физические потребности. Родители, которые любят слишком сильно, вплетаются в повседневную жизнь детей и рассматривают их как продолжение самих себя.

?Любящие родители стремятся быть настолько хорошими родителями, насколько могут, признавая при этом, что совершенство недостижимо. Родители, которые любят слишком сильно, чрезмерно опекают своих детей в стремлении удовлетворить свою страсть быть «хорошими» родителями или вознаградить себя за пережитые в детстве лишения.