Шрифт:
Добрая жена – та, что работяща, не скажет лишнего слова, будет подчиняться мужу и его родителям. Богобоязненная, тихая, смирная. Древнерусский книжник Даниил Заточник [2] еще в XII веке писал об идеальной супруге:
«Хорошая жена – венец мужу своему и беспечалие, а злая жена – горе лютое… Червь дерево точит, а злая жена… дом своего мужа истощает… Злая жена всю жизнь своего мужа погубит».
Путешественник Адам Олеарий оставил нам и такое свидетельство о русском быте: «Если между мужем и женой возникают недовольство и драки… то причиной являются иногда непристойные и бранные слова, с которыми жена обращается к мужу… Иногда жены напиваются и навлекают на себя подозрительность мужа… любезностью к чужим мужьям и парням» [3] .
2
Даниил Заточник – точные даты жизни неизвестны, предположительно рубеж XII–XIII веков.
3
Адам Олеарий (1599–1671) – немецкий путешественник, автор «Описания путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию».
Вот и у Даниила Заточника злая жена – это не просто сварливая или жестокая. В представлении средневекового автора она плутовата, вечно старается обмануть супруга, отлынивать от работы, занята только красотой своей и украшением себя. «Лучше бы уж мне вола бурого ввести в дом свой, – уверяет Заточник, – чем злую жену взять: вол ведь не говорит, ни зла не замышляет, а злая жена бесится, заносится, в богатстве гордой становится, а в бедности других злословит».
Да и красота женская не так важна, по мнению автора. Отвлекает от будничных дел, вводит в искушение. «Если муж смотрит на красоту жены своей и на ее ласковые и льстивые слова, а дел ее не проверяет, то дай Бог ему лихорадкой болеть, и да будет он проклят».
Так что не следует Ульянке задерживаться у колодца, чтобы с подругами поговорить, да не стоит слишком много о своей красе думать. Теперь ее удел – быт и дом, детей растить, а не в окошко смотреть.
Впрочем, окна в избе были разными. Световое делали небольшим, чтобы проветрить и осветить клеть или чулан. Иное дело – косящатое, или красное. Его украшали, обрамляли «косяками» – обтесанными брусьями. Оконницу заполняли слюдой или рыбьим пузырем, а позже – стеклом. Чем лучше украшено такое окно – тем благополучнее дом, тем сытнее в нем жизнь. Как в сказке:
«На заре на утренней проснулась в своем тереме царевна Елена Прекрасная, выглянула в косящатое окошечко и усмотрела: стоят на зеленом лугу тринадцать белотканых шатров, золотыми цветами вышиты, а впереди всех стоит шалаш из рогож сделан».
(А. Н. Афанасьев «Народные русские сказки»)Другое название окошка – «красное» – от старого русского слова, обозначающего «красивое». Ведь именно его старались украсить в первую очередь. Волоковые – более узкие, тоже смотровые, иногда их тоже украшали снаружи, а вот изнутри закрывали задвижкой из доски, иногда затягивали кожей.
Если смотровое окно имело оконницу из мелких ячеек, его могли называть репьястым. А вообще по всей России имелись разные названия у окон: были и слуховые, и верхние (для выхода дыма), волоковое иногда называли дыхлом, бывало и дымное окно, чтобы выводить печной дым, и окно-верхник.
Стекло долго не производили на Руси. Археологи нашли свидетельства, что и в X веке имелись местные стекловарни, но известно о них крайне мало. А в период ига и бесконечных княжеских распрей не до этого было, ведь многие города в XIII–XIV веках уничтожались почти до основания [4] . Стекловарни же возникали именно в городах, где и спрос на них оставался высоким, и платежеспособных граждан находилось в достатке. Так что по большей части возили стекло из-за границы. Потому-то торговый город Новгород стал едва ли не первым, где оно стало распространяться, ну а уж потом и повсеместно. А вот слюдой, расписанной, разукрашенной, сложенной в причудливые узоры, долго украшали даже царские дворцы. Только в 1634 году в Духанине под Москвой мастер из Швеции Юлий Койет построил стеклянный завод, направленный в первую очередь на производство стекла и аптекарской посуды. Тридцатью годами позже появился завод в Измайлове, обеспечивающий царский двор необходимыми стеклянными изделиями. Но и тогда стеклить окна еще было недешево…
4
Один из ярких примеров – Рязань. Ныне известный нам город до 1778 года назывался Переяславль-Рязанский, потому что настоящая Рязань была уничтожена Батыем в 1237 году. Получается, что современная Рязань не имеет никакого отношения к тому самому городу, о котором говорится в летописях.
Вбежала Ульянка в дом, покрестилась на образа в красном углу. Важнейший элемент жилого дома!
Устраивали его в дальнем углу избы, противоположном от печи. Чаще всего в таком, где с двух сторон прорублены окна – чтобы на красный угол всегда падал свет.
Старались, чтобы входящий в избу сразу оказался напротив иконы и приветствовал крестным знамением сначала святой лик и только потом здоровался с хозяином.
В красном углу всегда был безупречный порядок – чтобы ни пылинки, ни засохших растений. Туда ставили веточки вербы в Вербное воскресенье. Там же оказывались березовые прутики на Троицу. Яблоки на Яблочный Спас тоже могли украшать красный угол. Если требовалось благословить молодых на совместную жизнь, то снимали образа именно оттуда: давали поцеловать икону будущим новобрачным. Смотрела Ульянка на суровое, тонко выписанное лицо Богоматери и вспоминала, как перед этой иконой ее благословляла будущая свекровь…
И кончина людская тоже была связана с красным углом. Покойного, перед тем как отпеть и проводить на кладбище, клали в избе головой к образам. Прощался человек с домом, со всем, что любил и что его окружало, а только потом – к вечному покою.
Если стоял богатый дом, с традициями, из поколения в поколение передававший свои накопления – значит, и в красном углу много икон. В иной семье одна полочка всего, где стоял единственный образок, прислоненный к стенке. Но без него никак! Вот и у А. С. Пушкина в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях» первое, на что обратила внимание вошедшая в незнакомый дом царевна, – так это на иконы.
Дверь тихонько отвориласьИ царевна очутиласьВ светлой горнице; кругомЛавки, крытые ковром,Под святыми стол дубовыйПечь с лежанкой изразцовой.Видит девица, что тутЛюди добрые живут.Раз иконы на видном месте – значит, люди добрые. Православные, крещеные. Логика царевны, которую передал нам поэт, в точности соответствует представлениям средневекового человека о добре и зле.