Концепция аналитического поля, предложенная Антонино Ферро, – выдающийся шаг в развитии психоаналитической мысли. Следуя заданному Уилфредом Бионом вектору, Ферро смещает фокус терапии с раскрытия содержимого бессознательного (цель фрейдистского психоанализа) к развитию способности пациента перерабатывать поток сенсорной информации, поступающей из внешней и внутренней реальности, в нечто творческое.

Как мы увидим далее, его подход заключается в создании аналитиком и пациентом совместных историй. По мнению Ферро, именно этот процесс обладает целительными свойствами. Ситуация в кабинете рассматривается не как взаимоотношения двух объектов, а как слияния, в реляционном поле взаимодействия которых рождается бесчисленное множество новых сценариев, каждую сессию разных. Появление и развитие совместных нарративов способствует выходу на поверхность ранее скрытых аспектов. Заторможенные и агрессивные части пациента начинают взаимодействовать с персонажами, созданными в опоре на интуицию и повествовательный навык аналитика. Ферро утверждает, что, появившись на сцене, «Чарльз Бронсон» обсессивного юноши или «Убить Билла» стеснительной докторши имеют возможность трансформироваться в нечто безвредное.

В процессе совместной работы c доктором Ферро я стал замечать, что во мне нарастает странное и тревожное ощущение. Оно было похоже на нечто среднее между впечатлением от прочтения Тавистокских семинаров Биона и состоянием Нео, когда он впервые очнулся от матрицы: «Отказаться от прошлого в пользу будущего», «Отправиться в путь без путеводителя и подсказок».

Вскоре я стал сомневаться, что из книги получится сделать безобидный путеводитель. Путеводители призваны создавать ощущение легкости и комфорта, а в моих записях было слишком много хаоса и неопределенности, вызывающих головокружение. Правда, это было «головокружение не от страха упасть, а от желания летать», как пел Джованотти [2] , но летать оказалось страшно. Свобода пугала! Когда поддерживаемая всеми идея о необходимости обновления психоанализа обрела в моих глазах, наконец, конкретного исполнителя, готового воплощать ее в жизнь без оглядки на привычные рамки, стало не по себе. Каково это – утратить все ориентиры?

Я начал чаще думать о Фрейде, который действительно «многое сделал». Вспомнил, что всегда относился к его ранней работе «Проект научной психологии» не как к просто историческому документу. Что так и не дочитал до конца (говорю это шепотом) «Толкование сновидений» – не то из-за лени, не то из-за юношеского иконоборческого нигилизма. При этом я понимал, что все это – прошлое. Блистательное и великолепное, но прошлое. А настоящее – это Глен Габбард, Томас Огден, Мадлен и Уилли Баранже.

В это время Ферро с бескомпромиссностью убежденного в своей правоте эксперта предлагал отправить все труды Фрейда… в архив! Я сомневался: «Неужели все до единого?» А как же «Воспоминание, воспроизведение и переработка» или «Печаль и меланхолия», которые так сильно на меня повлияли?! Ферро продолжал. Он утверждал, что в чтении Фрейда нет смысла, по крайней мере в том случае, если нас интересует понимание современной клинической практики. Предлагал признать, наконец, что отец психоанализа давно превратился в «дедушку», и двигаться в будущее.

Одна часть меня стала внутренне защищать Фрейда – его немногословную аналитическую технику (хотя сам страдаю излишней болтливостью), определенные начала и окончания сессии (позволяющие идентифицировать себя в качестве аналитика, а не фокусника, например). В конце концов, думал я, испытывать страх перед неизвестным – это нормально, и нет ничего предосудительного в том, что начинающие аналитики ищут защиту в теориях и практиках предыдущих поколений.

Другая часть меня была рада встрече с единомышленником, уверенным, что психоанализу для выживания необходим рывок в будущее. Мы продолжаем отмечать дни рождения Фрейда, как будто он был Джоном Ленноном. Может быть, стоит, наконец, проститься? Проводить его с любовью и уважением, как делают в случае с близкими родственниками, и пережить сепарацию. А заодно отказаться от психоаналитических анахронизмов в виде самореферентности, снобизма, теоретической голословности, стремления во всем видеть родительский перенос, чтобы психоанализ предстал наконец современным передовым методом, а не старомодной практикой с налетом религиозного догматизма (каким рисуют его отдельные СМИ).

Самим аналитикам это нужно не только для успешного разрешения нарциссических проблем идентичности (хотя для начинающих это тоже важно). Речь идет также о профессиональных и финансовых инвестициях, от которых зависит их дальнейшее благополучие.

Ферро предлагает устремленный в будущее перспективный подход. Своей мощью и кажущейся простотой его психоанализ порой напоминает темную сторону силы джедаев. Одни сразу вступают в его ряды, другие осторожничают, поскольку их опыт подсказывает, что психоанализ и яркие лозунги несовместимы, а крылья идеализации смазаны воском.

Что до меня, то я выбрал не самый быстрый путь – диалектический. Он заключается в сопоставлении разных теоретических концепций с собственным клиническим опытом, и в практике перехода от трансферентных насыщенных интерпретаций к увлекательной, хоть и непонятной игре нарративов.

Эта книга не оставит читателей равнодушными. Что-то в ней покажется весьма убедительным и встретит явное одобрение, а что-то – слишком простым, тенденциозным или даже радикальным до такой степени, что вызовет раздражение.

Ферро и вправду радикален! Его психоаналитическое становление происходило в посткляйнианский [3] период, когда анализ характеризовался мгновенными и даже агрессивными интерпретациями переноса. Но после знакомства с трудами Биона Ферро изменился. Стал более раскрепощенным и перешел от работы над пациентом к работе с пациентом (как с «лучшим коллегой»). А далее, опираясь на принципы симметрии и сотрудничества, доводя свои идеи порой до чрезмерных, рискованных и даже бестактных степеней (взять, к примеру, критику фрейдизма), он создал постбионианскую теорию поля.

Ферро прекрасно осознает значимость своего вклада в психоанализ и при этом, как мне видится, готов в будущем разделить участь, которую сегодня пророчит Фрейду. Кануть в Лету! А пока Ферро готов послужить нам очередной ступенью вверх, а лучше сказать – стартовой площадкой для «космических кораблей», готовых продолжить исследование загадок человеческого разума.