– Не говори глупостей! – испуганно остановил Роберт, укоризненно глядя на мальчика.

Но на Пьера это не произвело никакого впечатления. Он продолжал смотреть на картину прищуренными глазами.

– Знаешь, – сказал он, – в большом доме есть несколько старых картин, те нравятся мне гораздо больше. Я хочу, чтобы такие картины были у меня когда-нибудь потом. Например, горы, когда солнце заходит, и все такое красное и золотое, и хорошенькие дети, и женщины, и цветы. Ведь все это, по правде сказать, гораздо красивее, чем вот такой старый рыбак, у которого нет даже настоящего лица, и такая скучная черная лодка, правда?

Роберт был в душе совершенно того же мнения и удивлялся смелости ребенка, которая в сущности радовала его. Но он не сознался в этом.

– Ты этого еще не понимаешь, – сухо сказал он. – Ну, идем, я должен запереть опять.

В этот момент со стороны дома вдруг послышался какой-то грохот и пыхтение.

– Автомобиль! – радостно воскликнул Пьер и, выбежав из мастерской, бросился к дому запретным кратчайшим путем, прямо по траве, перепрыгивая через встречавшиеся по дороге цветочные клумбы.

Совсем запыхавшись, влетел он на усыпанную гравием площадку перед домом как раз в тот момент, когда его отец и какой-то чужой господин выходили из автомобиля.

– Эй, Пьер! – крикнул отец, подхватывая его на руки. – Вот дядя, которого ты не знаешь. Подай ему руку и спроси, откуда он приехал.

Мальчик внимательно оглядел загорелое, красное лицо чужого господина. Он подал ему руку и заглянул в его светлые, веселые серые глаза.

– Откуда ты приехал, дядя? – послушно спросил он.

Чужой господин взял его на руки.

– Ну, нет, ты стал слишком тяжел для меня, – весело вздохнув, воскликнул он и опустил мальчика на землю. – Откуда я приехал? Из Генуи, а раньше из Суэца, а раньше из Адена, а раньше…

– Из Индии, знаю, знаю! Ты дядя Отто Буркгардт! Ты привез мне тигра или кокосовые орехи?

– Тигр по дороге удрал, но кокосовые орехи ты получишь, и раковины и китайские картинки тоже.

Они вошли в дом, и Верагут повел друга по лестнице наверх. Хотя Отто был значительно выше его, он нежно положил ему руку на плечо. Наверху, в коридоре, их встретила хозяйка дома. Она тоже приветствовала гостя, жизнерадостное, здоровое лицо которого напомнило ей невозвратные счастливые времена, со сдержанной, но искренней сердечностью. Он на минуту задержал ее руку в своей и заглянул ей в лицо.

– Вы не постарели, – одобрительно заметил он, – вы сохранились лучше Иоганна.

– А вы совсем не изменились, – дружелюбно сказала она.

Он засмеялся.

– О, да, вид у меня цветущий, но от танцев я должен был понемножку отказаться. Да и все равно они ни к чему не вели, я все еще холостяк.

– Я надеюсь, вы на этот раз приехали присмотреть себе невесту.

– Нет, уж мое время прошло. Да и пришлось бы тогда навсегда распрощаться с милой Европой. Вы знаете, у меня есть родственники, и мало-помалу я превращаюсь в дядюшку из Америки. С женой я не посмел бы и показаться на родине.

В комнате фрау Верагут была приготовлена закуска, кофе и ликеры. Буркгардт рассказывал о морском путешествии, о каучуковых плантациях, о китайском фарфоре, и время летело незаметно. Художник вначале был молчалив и несколько подавлен, он не был в этой комнате уже много месяцев. Но все шло хорошо, и присутствие Отто, казалось, внесло в дом легкую, более радостную, более детскую атмосферу.

– Я думаю, моей жене пора отдохнуть, – сказал, наконец, художник. – Я покажу тебе твои комнаты, Отто.

Они простились и сошли вниз. Верагут приготовил для друга две комнаты и сам позаботился об их устройстве, сам расставил мебель и подумал обо всем, начиная с картин на стене и кончая подбором книг на полке. Над кроватью висела старая выцветшая фотография, забавно-трогательный снимок институтского выпуска семидесятых годов. Гость заметил его и подошел поближе, чтобы хорошенько рассмотреть.

– Господи Боже! – с изумлением воскликнул он, – да ведь это мы, все тогдашние, шестнадцать душ! Дружище, ты трогаешь меня. Я не видел этой штуки уже двадцать лет.

Верагут улыбнулся.

– Да, я подумал, что это позабавит тебя. Надеюсь, ты найдешь здесь все, что тебе нужно. Ты сейчас будешь раскладывать вещи?

Буркгардт удобно уселся на огромный, обитый по углам медью дорожный сундук и довольно осмотрелся.

– А здесь славно. А где твоя комната? Рядом? Или наверху?

Художник играл ручкой саквояжа.

– Нет, – небрежно сказал он. – Я живу теперь напротив, при мастерской. Я сделал к ней пристройку.

– Это ты должен мне потом показать… Но… ты спишь тоже там?