– Пять короналов, – оставила вопрос без внимания она.

– Пять короналов за жалкую корзинку трав и за непонятный камушек? – господин Пуэрто талантливо изобразил возмущение.

– Только за слезу дракона. За жу-син и мяту ещё один коронал. Итого шесть, – Шерил благоразумно встала у самой двери, приготовившись уйти, если аптекарь вздумает удержать её силой.

Кажется, господин Пуэрто понял, что торга сегодня не выйдет. Аптекарь прошёл к кассе, долго звеня монетами, достал оттуда деньги и с отчаянным вздохом сожаления поменял их на вожделенный товар.

– Пустишь ты меня по миру, – для порядка пожаловался он.

Сколько Пуэрто выручит за полученное, Шерил выяснять не стала, и так голова отчаянно разболелась. Теперь можно и домой. На сегодня всё. На рынок она пойдёт завтра с утра.

***

Рынок. Ещё то испытание для тех, кто не знает его законов. Если послушать, то и продавцы, и покупатели только для того сюда и приходят, чтобы обобрать друг друга. Первые дерут последнюю шкуру, вторые – хотят приобрести задаром. А ведь есть здесь ещё и воришки. Те работают по-тихому. Если бы не доброта вдовы Туаш, позволившей Шерил заселиться в комнатку авансом, так как у незнающей законов толпы приютской воспитанницы в первый же её поход на рынок украли кошель с жалкими остатками жалованья, то так и пропала бы девчонка на равнодушных к чужим проблемам улицах столицы.

Этот урок научил Шерил прятать кошель с деньгами как можно дальше. И, хотя бы поверхностно, прослушивать общий фон мыслей галдящей на все лады толпы. Да, тяжело, да, потом обязательно приходилось расплачиваться жуткой головной болью, но, этому жизнь научила с малолетства, за так в этой жизни ничего не даётся. Куда как проще задать наводящий вопрос и уже из головы продавца точно выяснить, какой товар достоин своей цены, а какой не стоит и жалкого дубовика.

Что толку, что в приюте учили математике, письму, истории и даже пению. Ничего из этого Шерил пока не пригодилось. Писать одинокой сироте некому, петь при такой жизни не особо-то и хочется. История? Пф и ещё раз пф-ф. Кому может быть интересно, кто и с кем когда-то воевал, и когда такой-то король родился, взошёл на трон, а потом и помер. На уроках истории верилось, что учителя рассказывают про мир, существующий за крепкими воротами приюта. И лишь оказавшись за этими самыми воротами, стало понятно, что мир, про который рассказывала та самая история, находился вообще в другой вселенной. Короли в одной вселенной, а приютские подкидыши – в другой.

Да, бесполезная наука эта история. Лучше бы учили, как можно выжить на те жалкие крохи, что удавалось заработать, и как сберечь от воришек эти самые крохи. Эх, много о чём не рассказывали воспитатели. Наставницы любили приговаривать, что лучший учитель – это жизнь. Так-то оно так, но ведь и самый жестокий. Здесь за ошибку приходится расплачиваться не только вечером без ужина. Но не стоит предаваться пустым размышлениям, нужно быстренько купить, что запланировала, если получится, найти плотника, и быстро возвращаться к себе. В толпе Шерил чувствовала себя неуютно.

Как всё же любую женщину радует приобретение новых вещей, будь то роскошное шёлковое платье или поношенная, но ещё вполне добротная шерстяная юбка, практичная хлопковая блузка, жилет на заячьем меху и моток пряжи, которого хватит, чтобы связать себе тёплые чулки. Нет, старой юбке, конечно, обрадуется не каждая, но настроение Шерил взлетело до небес, ведь одеждой на зиму она теперь обеспечена.

Прекрасное расположение духа не испортила даже головная боль и мелкая осенняя морось, зарядившая ближе к обеду. Осталось договориться с плотником и можно идти домой, к тишине и блаженному одиночеству каморки в доме вдовы Туаш.

***

Шерил и сама не поняла, почему её зацепил именно этот диалог из общего гула рыночной толпы:

– …отличная шёлковая лента, господин маг. Алая. Ваша леда будет довольна, – рассыпалась перед нерешительным покупателем дородная тётка, пропуская меж пальцев-сосисок измятую пыльную ленту, знававшую лучшие времена. – Сама бы носила, да волосы уже не те.

– А пока были те, значит, носила, так? – хмуро поинтересовался молодой мужчина, разглядывая выложенный на кривобоком ящике сомнительный товар.

– Ну да, – не поняла подвоха тётка. Потом, спохватившись, исправилась. – Носила, как не носить, но не эту, другую. Мне под мои глаза синяя подходит, вы не находите? – кокетливо стрельнула она заплывшими очами неопределённого серо-болотного цвета.

– Нет! – резко ответил покупатель.

Именно это «нет» развеяло последние сомнения Шерил.

– Мейд? Мейден, это ты?

Спина мужчины напряглась, он на миг замер, бросил ленту на прилавок и попытался скрыться в толпе.

– Мейд, стой, куда же ты! – Шер поспешила следом. – Мейд, да постой же, это же я, Шерил Граста! Мейд, ты же обещал, что найдёшь меня. Куда же ты сейчас бежишь?

На них стали оглядываться. Парни по вечной мужской солидарности поддерживали беглеца, женщины большей частью были на стороне преследовательницы.

– Куда же ты, милок? Неужто, бросить захотел девушку?

– Да зачем тебе такой хиляк, красавица, иди к нам, – это уже послышалось от кучки принявших на грудь парней.

Мейден и правда был излишне худ. Казалось, что он нисколько не поправился с момента их расставания. Да, вырос, но болезненная худоба вызывала жалость. Если бы не голос, вернее, интонации, Шерил могла бы и не узнать его. Зачем он так сутулится?