— Где же твой пленник? — спросил один из мудрецов, — мы хотим проверить твою работу.

— Он мертв. — ответил мастер. — Его кровь в каждом клинке. Иначе бы не получилось.

— Но как тогда мы узнаем, что ты справился со своим делом? — спросил мудрец. — Если в нашем мире не осталось ни одного врага?

— Вы можете отправиться с этими клинками в другие миры. Каждый из них может вывести туда, где живут те, кто испортил наш мир. Удар каждого из них будет смертелен для любого, в ком есть хоть немного цветочной крови.

Мудрецы выбрали шесть лучших охотников и каждый получил по ножу.

— Как зовут их? — спросил один из охотников.

— Как зовут, не знаю, — пожал плечами оружейник, — но все они — кровные братья.

Другой охотник подержал нож в руках, примерил в ладонь и недоверчиво сказал:

— Слишком уж хрупкий. Из чего он сделан? Он не сломается, если попадет в кость или в дерево? Не перерубит его меч?

— Из чего он сделан — это мой секрет. А сделан он так, что сломаться он может только в одном случае — если прольет нашу кровь, кровь охотника. Будьте осторожны с братьями, берегите их, и они будут жить на свете много-много веков и сменят многих владельцев.

Так и случилось. Шесть охотников разошлись за пределы мира и больше никогда не вернулись. Блуждающих Братьев видели то в одном мире, то в другом. И везде они верой и правдой служили охотникам. И любой инженер или цветочный человек, или как там они еще себя называют, умирал, даже если ножевая рана была совсем неглубокой.

Елена Михайловна вздохнула и одним глотком допила остывший кофе. Сын смотрел на нее с ужасом.

— Какая жестокая сказка, мама!

— Зато у нее хороший конец.

Матвей покачал головой.

— А я его так и не понял. Зачем понадобилось уничтожать этих самых… пришельцев? Они же не сделали ничего дурного — еда стала лучше, исчезли болезни…

— Они не сделали мир лучше?! Они лишили его равновесия. Ты думаешь, болезни — это безусловное зло? А как тогда регулировать численность популяции? И если на одном дереве плоды лучше и сочнее, значит, это дерево забрало воду и соки у своих соседей. Не надо менять орбиты планет, обещая, что на новой орбите климат будет лучше, воздух чище, а жизнь слаще. Воздух будет чище — значит, будет грязнее вода. Люди перестанут болеть, значит, наступит голод и есть будет нечего… У каждой медали есть другая сторона.

В глазах Матвея не было понимания и сочувствия. Он смотрел на нее с жалостью. Разве что не гладил по голове.

— Мам, равновесия не бывает, ты не знала? Равновесие — это равная скорость протекания прямого и обратного процесса.

— Откуда ты такой умный на мою голову взялся, — проворчала Елена Михайловна. Меньше всего на свете ей хотелось дискутировать на тему определений. Больше всего на свете ей хотелось найти ту, которая искалечила ее сына и отрезать голову ей. Что такого они делают с людьми, что они за несколько часов превращаются в таких вот, совершенно чужих, зомбированных существ, отрицающих все, в чем они были воспитаны.

— Слушай, мам, так я и не понял, почему ты волнуешься, — вдруг прервал ее размышления Матвей. — Если я охотник, то нож сломается и все. Я же не этот… как вы там их называете. Почему я должен умереть?

— Потому что сейчас ты — такой как они. Она изменила тебя. Превратила в свое подобие. Говорят, им достаточно прикоснуться, чтобы заживить раны, остановить кровь, вернуть зрение или навсегда избавить от хромоты…

— Ерунда все это. Она не останавливала мне кровь прикосновением, она держала бинт, пока кровь не перестала идти.

— Ну, может, она делает это словами, — дернула плечами Елена Михайловна, — откуда мне знать, как они делают это с живыми людьми. Я, знаешь ли, никогда не разговаривала с живыми эльфами. Но я вижу тебя и понимаю, что сильно недооценивала слухи, которые о них ходят. Надо было верить всему и запоминать даже самые нелепые истории.

— Да что же со мной не так?

— А ты не чувствуешь?

Он покачал головой из стороны в сторону.

— Не чувствую. Какой я был, таким я и остался…

— Ты иначе пахнешь. Ты не злишься. Я тебя несколько раз оскорбила, ты даже не заметил. Ты заботишься обо мне, хотя раньше никогда так не делал.

— И тебе за это все хочется меня убить?

— Пока нет. Но я не знаю, что будет, когда перестройка закончится.

Матвей пожал плечами.

— Поживем — увидим. Ты отцу хотела позвонить — так звони. А то через час он на работу уйдет.

— А ты смотри мне, не засыпай!

— Хорошо, — ответил Матвей и улыбнулся.

— И что ты мне предлагаешь? — разговор тянулся непростительно долго, Елена Михайловна уже начала посматривать в сторону кухни. К сожалению, телефон здесь был старый, из тех, которые не взять в руку и не пойти в другую комнату, нужно было стоять, будто привязанный к аппарату. И это Елену Михайловну раздражало тоже.