— Так, ладно, Мари, — вот дурацкая привычка разговаривать с собой вслух, когда нервничаю, но меня успокаивает. — Ты просто начни! А там дальше само собой всё как-нибудь вырулит!

Смотрю на дверной проём и вижу стоящего там Грэя. Пёс слегка поскуливает и проходит внутрь, ко мне, усаживаясь возле ног.

— Надо помочь твоему хозяину, так ведь? — ну вот и собеседник появился.

Грэй смотрит на меня очень внимательно, и я почему-то уверена — он всё понимает и согласен.

— Ты прав, — киваю. — Твой хозяин меня взял на должность кого? Правильно, личного секретаря! Правда, такого рода помощь у нас с ним в договоре не прописана, но можно же попросить за это премию, так ведь? — улыбаюсь, понимая, что никогда в жизни так не сделаю.

Дурацкая болтовня помогает набраться уверенности, и я иду рыться в шкафах — искать смену постельного белья и какую-нибудь одежду для шефа. Нахожу всё что нужно, возвращаюсь и развиваю бурную деятельность. С трудом, но мне удаётся снять с мужчины насквозь сырую футболку, приношу горячее влажное полотенце, протираю ему шею, спускаюсь к груди.

Ух, вот это экземпляр, конечно! Аж саму в жар бросило! То и дело залипаю на мышцы, но стараюсь не отвлекаться — а то вот очнётся сейчас и не посмотрит, что я тут с ним вожусь, уволит к чёртовой матери.

Заканчиваю с торсом и, не снимая с бёдер простыни, стаскиваю с него штаны. Вот же чёрт! Нижнего белья мой начальник, видимо, не признаёт. Ну, туда я со своим полотенчиком не полезу! С трудом перекатываю мужчину на другую сторону кровати и сажусь отдышаться. Вдруг вспоминается мультик про какого-то богатыря, которого было не разбудить, пока рассвет не наступит. Фыркаю — вот и этот Илюша, блин, Муромец такой же.

Вздохнув, начинаю перестилать постель. Кровать у босса, конечно, будь здоров, приходится повозиться, но, наконец, заканчиваю, пыхтя как десять ёжиков. Теперь надо одеть его, и пусть себе дальше спит, во сне, говорят, выздоравливают.

Я уже почти справилась, когда в голову начинают лезть всякие неприличные мысли.

— Прекрати, — опять бурчу сама себе, — ну что ты, голых мужиков не видала? Нечего там разглядывать!

Вот знаю я про себя, что любопытство — мой главный порок! Всегда из-за этого вляпываюсь! Но пока еле-еле натягиваю на шефа домашние брюки, руки просто чешутся приподнять одеяло и посмотреть. И я бы справилась, но за меня решает Грэй, который всё это время внимательно наблюдал, что я делаю — он зачем-то хватает край одеяла и тянет на себя. Даже охнуть не успеваю, как всё сползает, и глаза у меня лезут на лоб.

— А-хре-неть, — шепчу по слогам, прижимая ладони к покрасневшим щекам.

Да уж, тут есть что разглядывать! Неудивительно, что на мою должность стояла очередь из девиц с апгрейдом — они же все именно на это собирались претендовать. Ну, правда, и на кошелёк ещё. А та, которая ему засос поставила — понимаю тебя, подруга! Это ж как он, наверное… Становится жарко, и я начинаю обмахиваться ладошкой. Перевожу взгляд на собаку — Грэй с одеялом в зубах явно ждёт благодарности.

— Ах ты ж моя зайка, — поглаживаю пса, — догадался, что мне любопытно, да? Но теперь давай лучше мы его укроем!

Забираю у довольного Грэя одеяло, быстро одеваю шефа до конца — теперь-то уж чего — и, наконец, со вздохом облегчения падаю в кресло в углу комнаты.

Время подходит к двум часам ночи, но лечь спать я сейчас не могу: Аня говорила, что антибиотик надо колоть каждые четыре часа. Поэтому сворачиваюсь в кресле в неудобной позе, чтобы не заснуть крепко, и выставляю будильник.

В четыре часа, покачиваясь от недосыпа, ухитряюсь сделать второй укол, так и не разбудив мужчину. Вообще, Анька говорила, что у меня рука лёгкая, надеюсь, так и есть. Опять устраиваюсь в кресле и теперь уже проваливаюсь в глубокий сон.

Снится мне, надо сказать, сплошная порнография! Причём с Муромцевым в главной роли. И во сне мне совсем не неловко — наоборот, я бесстыже подставляюсь под поцелуи и всё остальное, сходя с ума от удовольствия. Вот только когда кажется, что до пика осталось совсем немного, он вдруг отстраняется, и я слышу:

— Марина? Мари-ина!

Открываю глаза и подпрыгиваю, оглядываясь. Сердце колотится то ли от испуга, то ли от возбуждения, которое ещё не утихло. Но тут же вспоминаю, где я, и торопливо подхожу к проснувшемуся наконец шефу. Протягиваю ему стоящий тут же на тумбочке стакан прохладной воды, который он, приподнявшись, на автомате берёт и выпивает.

— Как вы себя чувствуете, Илья Сергеевич? — спрашиваю, забирая пустой бокал.

— Что вы здесь делаете? — отвечает вопросом на вопрос мужчина и непонимающе хмурится.

— А вы не помните? — спрашиваю с надеждой.

— Н-нет, — произносит с запинкой, — а что я должен помнить?

На меня накатывает облегчение. Это хорошо, что он не помнит. Это просто прекрасно!

— Вам было плохо вчера. Температура, кашель — вы почти задыхались. От врачей отказались, потом… — я мнусь, но продолжаю, — ну, не то чтобы потеряли сознание, но почти.