— Женя, в прошлый раз нам с отцом столько нервов попортили, а ведь там всё было очевидно. В этот раз нет никаких доказательств. Так что мы и вовсе можем проиграть, если дело до суда дойдёт. И не сможем оправдать свою правоту, если сами попробуем взыскать ущерб. Так что жандармы очень даже нужны. Они сейчас доказательства вины ищут.

— Мне сон приснился, — я дождался, пока он наговорится, прежде чем самому начать. — Я видел тех, кто на меня напал. Не всех, а четверых. — Дед с интересом смотрел на меня. — Я их нарисовал. — Протянув ему два рисунка, приступил к ужину. Дед же внимательно рассматривал портреты.

— Старший егерь Свинцовых, — сообщил он, откладывая в сторону портрет мужика, которого уже опознал Тихон. — А вот это… — Он долго вглядывался в лицо щеголя. — Барон Ондатров это. Недалеко от Ямска живёт. Поместье барона довольно обширное, клан вполне обеспеченный и большой. Вот этот тип, скорее всего, молодой барон. Если судить по слухам, в иркутском военном училище он учится. Где-то недалеко от твоей Академии.

— Это не в то ли военное училище баронесса Соколова поступила. Вроде бы в нем есть специально созданный женский факультет. — Я задумчиво рассматривал Ондатрова. Всё-таки крыса всегда остается крысой, как ты её не назови.

— Скорее всего в это, — кивнул дед. — В изнанке под Иркутском больше нет военных училищ и Академий.

— Ну, если здесь не суждено будет эту крысу удавить, то на изнанке встретимся, — пообещал я портрету. И в ответ на удивленный взгляд графа добавил. — Это он убил рысь. И заплатит за это.

Граф довольно долго смотрел на меня, а потом произнёс довольно тихо, мне пришлось напрягаться, чтобы расслышать.

— Я рад это слышать, Женя. Ты даже не представляешь, как я рад. — После этого вернулся к прерванному ужину.

Я же почувствовал, что в меня больше не влезет. Поэтому поднялся из-за стола и бросил на тарелку салфетку, которую даже не помню, как положил на колени.

— Я, пожалуй, пойду и постараюсь полноценно уснуть. — Сообщил я деду. — Всё-таки в большинстве случаев сон — это лучшее лекарство.

— И то верно, иди, Женя, отдыхай. Да, прежде, чем уйти, скажи, ты что-то планируешь на завтра?

— Хочу к месту происшествия съездить. Я же в полубреде был, когда очухался. Почти ничего не замечал вокруг. Только чудом Фыру заметил. Кстати, та ещё загадка, откуда такой маленький рысёнок взялся в марте? Не рожают рыси в марте! — Я разглядывал стену возле двери.

— Это твоя спутница, данная тебе богиней-Рысью. Смирись с этим. — Граф улыбнулся уголками губ. — Один не поедешь. Отряд егерей с собой возьмешь и Тихона. Верхом отправитесь?

— Наверное, — я передернулся, меня словно озноб пробил. — Так быстрее будет.

И вышел из столовой. В коридоре снова нащупал флакон в зельем. Я же говорил, что вот прямо во время ужина он мне не понадобится. В коридоре меня ждал Тихон.

— Нет, ваше сиятельство, не знает никто этих вражин. Не местные они. Даже никто их не видел. — И он протянул мне портреты.

— Ну и хрен с ними, — я махнул рукой. Я знал имя главного виновного и это было главное. Свинцовы, конечно, тоже ответят, но вот этот урод заплатит мне за каждую каплю крови убитой им кошки. — Да, завтра хочу на место съездить. Своими глазами посмотреть. Может быть, память отреагирует. Сном же попыталась пробиться. Жаль только, не полностью получилось. Дед велел отряд егерей взять.

— И то верно. Мало ли что случиться может, снова прорыв, или эти решат заново поохотиться в чужих угодьях. — Тихон скривился. — Пойду егерей да конюхов предупрежу, чтобы мух с утра не ловили, а сразу собираться начали.

Тихон убежал по коридору к выходу, я же пошёл в свою спальню.

Открыв дверь, вошёл и замер на пороге. Потому что находился в комнате не один. Та самая горничная, обнаженные прелести которой украшали один из листов блокнота, перестилала мою постель.

— Как на самом деле это волнующе выглядит, — я улыбнулся, глядя, как девушка почти распласталась на кровати, пытаясь расправить простынь.

— Ой, — она подскочила и мучительно покраснела. — Ваше сиятельство, я думала, что успею закончить, пока вы с его сиятельством ужинаете, — пролепетала она.

— Брось это грязное дело. Когда я смотрю на тебя в таком ракурсе, то у меня просто руки чешутся начать рисовать. — Она потупилась. Ведь прекрасно всё понимает чертовка. И не стремится убежать. — Ты давно у нас работаешь?

— Уже два года, ваше сиятельство. — Она говорила, не поднимая глаз. — Я помню, нас предупредили, что вы ничего не помните.

— Я даже не помню, как тебя рисовал, — я картинно поднёс руку ко лбу. — Вот вообще жестоко со стороны этой негодницы Судьбы. Забыть такое…