Выжженные солнцем казахстанские сухие степи, окружающие Сверхлаг, были бесплодны, деревьев и кустов практически не было. В лагерной зоне все следы жалкой растительности, которые можно было встретить в степи, беспощадно истреблялись. Полковник Чеченев лично следил за исполнением приказа. Но природа была сильнее человеческой ненависти. Жизнь побеждала зло в краткий миг весны. Каждой весной тающий снег пропитывал бесплодную землю влагой. Грело солнце. Из небытия выходили степные тюльпаны. Сказка длилась недолго — всего семь — десять дней. Дальше жизнь замирала. И никто не поверил бы, что в знойной степи расцветало весной чудо света — тюльпаны. Их поля колыхались кругом. Складки земли играли красным и желтым отливом. Заключенные видели этот мир за воротами лагеря. Но шаг влево, шаг вправо считались побегом. Оставалось смотреть на цветы из колонны…

В лагерной зоне, которая представляла собой прямоугольник заключенной в высокий пятиметровый забор степи, тюльпаны давно не росли сплошным ковром. В земле сохранились лишь отдельные луковицы, которые в весенние дни то здесь, то там прорастали цветком. За неположенными цветами охотились женщины-надзирательницы. Они сбивали их ногой и давили сапогами. Обе свои лагерные весны Татьяна искала глазами тюльпаны. Обычно ей открывалась лишь раздавленная тяжелым сапогом красота. Но иногда выпадала и удача. Никакие цветы никогда не доставляли узнице большей радости, чем те случайно выжившие степные тюльпаны. Иногда она угадывала место, где из-под земли должен был появиться тюльпан, и действительно видела потом пробивающуюся, еще не распустившуюся стрелку. Хотелось крикнуть: «Здесь зло и смерть! Уходи обратно!»

— Вася, — сказала балерина с печалью, — меня влекут синие лесные дали, но лагерь унес их образ. Я ничего не помню. Остались лишь мечта и надежда. В Звенигороде мне не пришлось бывать.

— Таня, это легко поправить, — ответил Василий. Он пробудился и сидел на полке. — Ты ходила по Звенигороду в моем сне. Я расскажу, как это было. Ты побываешь в нем и обретешь синие лесные дали. Подожди немного, я только умоюсь. — Через несколько минут он вернулся и начал рассказ.

Балерина верила, что увидит синие лесные дали. До этого Василий показал ей Медный Рудник и водил по Москве. На очереди был Звенигород. Татьяна погрузилась в сон Василия. Колдовства в этом не было. Студент говорил о заветном, а балерина хотела его слушать больше всего на свете.

Пригородный поезд прибыл на станцию Звенигород. Это был длинный состав из разболтанных вагонов. Его тащил паровоз. Татьяна и Василий соскочили со ступенек вагона, миновали какие-то строения и лесок и оказались перед спуском в долину Москвы-реки. Был ясный летний день. Километрах в трех на противоположной стороне долины виднелись холмы, поросшие деревьями. На одном из них белел стройный храм, а на самом горизонте, из померкшей из-за расстояния зелени, выглядывали шатровые верхушки башен монастыря, маковка собора и колокольня.

— Наш путь лежит к монастырю и к храму, — сказал студент.

Через пятнадцать минут путешественники сидели в машине, пойманной Василием на шоссе и направляющейся в Звенигород. Машина проехала мост через Москву-реку, миновала небольшой городок с одноэтажными домами и выехала на разбитое шоссе. Справа круто поднимались холмы, а слева в небольшом отдалении за кустами виднелась река. Еще в самом начале пути храм и монастырь скрылись из вида.

— Где они? — забеспокоилась Татьяна.

— Они спрятались за холмами, — объяснил Василий.

Машина остановилась у подножия холма. Сквозь деревья наверху проглядывали монастырские стены и башни.

— Это Саввино-Сторожевский монастырь, монастырь-крепость, — торжественно произнес Василий. — Его основал в начале XV века игумен Савва, ученик Сергия Радонежского.

— Чей ученик? — удивилась Татьяна. Имя преподобного Сергия в курсе истории школьникам и студентам не называлось, и Татьяна его не слышала.

— Это наш великий предок, — пояснил Василий. — Он благословил Дмитрия Донского на битву с татарами. Тогда в народе таились великие силы, — добавил студент. — Даже под гнетом татар люди закладывали могучие крепости и прекрасные храмы. Среди них Саввино-Сторожевский монастырь. Это слава и гордость Земли Русской!

Они долго ходили по монастырю. Татьяна не могла наглядеться на массив Рождественского собора, на шатровое крыльцо и нарядность Царицыных палат, на громады башен и профиль стен.

«Гордость и слава Земли Русской!» — звучало в ушах балерины.

Около дворца царя Алексея стояла группа людей. Полные женщины были вульгарно и богато одеты. Несколько мужчин были в пижамах. Кто-то рассказывал анекдот. Слушательницы смеялись, притворно конфузясь.

— Как они оказались здесь? — вырвалось у Татьяны.

— Живут по путевке, — объяснил Василий. — В монастыре расположен санаторий Министерства обороны.

— Неужели для санатория нельзя было выбрать другое место? — удивилась балерина. — Ее поразило равнодушие праздных людей к окружающей красоте и дыханию истории.

— Санаторий в монастыре — это не так уж плохо. — Студент улыбнулся. Татьяна чувствовала, что улыбка притворна. — Другие монастыри стали тюрьмами или превратились в руины Отправимся дальше, Таня, — сказал Василий. — С монастырских стен открываются синие лесные дали. Я знаю, как туда подняться. — Через несколько минут они стояли у бойницы на стене крепости.