— Ложишься спать, Анико? — спросил Иона.

Девочка кивнула.

— Спи спокойно, детка.

Как ни спешил он пересечь школьный двор, затылком и спиной долго ощущал удивленный взгляд, которым Аня смотрела ему вслед. Чувствовал он этот взгляд и после, когда школа осталась далеко позади.

«Совсем спятил, старый дурак, чуть было не спросил девочку, за что она отца любит. Разве можно об этом спрашивать. Прибежал на ночь глядя, весь запыхался. Женщина бог знает что может подумать. Стыд какой!»

Иона сам не знал, почему вдруг очутился на вокзале. Должно быть, здесь легче было спрятаться от невыносимого вопрошающего взгляда девочки и от себя самого.

В зале ожидания лежали, сидели на скамейках, ступеньках, а то и прямо на полу — беженцы. Тускло тлела под высоким сводом пыльная лампочка, и люди казались безликими, бесплотными, словно тени. Душный застоявшийся воздух дрожал и вибрировал от многоголосого говора, отчего казалось, что сами звуки пропитаны запахом табака, потом, и еще запахом бани и дезинфекции, происходившим от того, что одежду беженцев обрабатывали паром.

Вокзал походил на огромное стойбище. Согнанные войной с насиженных мест люди ждали, когда их распределят по квартирам, чтобы, получив свой угол и свой хлеб, они могли начать новую жизнь. На первый взгляд могло показаться, что люди эти беспомощны и покинуты. На самом же деле к ним было приковано все внимание городских властей. Специальная комиссия трудилась засучив рукава: распределяли хлеб, кипяток, сахар, раздавали адреса, хотя в городе, переполненном беженцами, не так-то легко было с жильем.

Всем этим делом заправлял секретарь горисполкома Платон Нижарадзе. Иона сразу увидел его, потому что он стоял в дверях, и к нему все время подбегали члены комиссии. Платон выслушивал их, поджав топкие губы и покачивая головой. Заметив Иону, он подозвал его пальцем и строго сказал:

— Возьми жильцов, ведь у тебя места много.

— А постоялец? — спросил Иона.

— Какой?

— Да моряк.

— А-а, — вспомнил Платон и тут же отвернулся, потому что к нему подошла женщина с грудным ребенком на руках.

Иона стоял и мучился угрызениями совести: ведь у него была еще одна комната. Правда, Платон, наверное, знает, что он даже не входит туда, потому что комната эта не его, а Вахтанга. Но все-таки надо сказать об этом, напомнить, объяснить. Но Платон уже был окружен плотным кольцом беженцев, на руках он держал орущего младенца и растерянно улыбался.

Взгляд Ионы остановился на женщине, сидевшей на чемодане возле самого входа.

Трудно сказать, почему Иона обратил внимание именно на эту женщину. Может, оттого, что она сидела очень прямо, уронив на колени руки. «Как за роялем сидит», — подумал Иона. Женщина задумалась или загляделась в одну точку, лицо у нее было такое, как будто она ничего вокруг не замечала и не слышала. Но Иона все равно узнал ее: это была та самая женщина, которую они с Силованом встретили на набережной. У Ионы и сейчас в ушах стоял ее хриплый отчаянный крик. Иона испугался и решил незаметно скрыться, но вместо этого подошел к женщине и робко проговорил:

— Добрый вечер!

Женщина повернула к нему лицо, безразлично поглядела и снова уставилась в одну точку.

— Вы меня не узнали? — Иона сам удивлялся своей смелости. Впервые в жизни он так непринужденно разговаривал с незнакомой женщиной.

Женщина ответила, даже не глядя в его сторону:

— Нет.

— Как же! Мы с вами на набережной встретились, в парке, — Иона почему-то заговорил умоляющим тоном, как будто просил о чем-то.

— Не помню.

Иона не знал, что делать дальше. Ему казалось, что молчание длится целую вечность. Наконец женщина спросила.

— У вас покурить не найдется?

Иона обрадовался, достал папиросы, незаметно вынул окурок и спрятал в карман.

— Прошу вас, — в коробке оставалось две папиросы.

Женщина взяла одну из них, но не закурила. Ионе пришлось выбросить бесполезную спичку. Он подул на обожженные пальцы.

— Спасибо, — сказала женщина, — я пока не хочу.

Казалось, она боится шевельнуться, чтобы не спугнуть какую-то важную мысль, которую следовало додумать до конца. Они долго молчали. У Ионы даже во рту пересохло. Надо бы уйти, да ноги как к месту приросли. Хорошо, Платон выручил, окликнул:

— Поди сюда, Иона!

Иона как на крыльях полетел.

— Проводишь эту женщину, — сказал Платон, — на второй этаж. Там у нас комната матери и ребенка. Скажешь Кето Рухадзе, что я послал.

Радуясь своей расторопности, Иона сдал женщину с ребенком Кето Рухадзе и вернулся в зал. Не давая себе времени для размышлений, он подошел к незнакомке, сидевшей все в той же отрешенной позе, и смело сказал:

— Вы можете поселиться у нас.

Женщина подняла голову.

— Где?

— У нас… У меня в доме…