— Василий Васильевич! — страстно прервал Алексей. — Но ведь если не надо труб, то ледяной мол будет строить легче, чем железную дорогу той же протяженности! У нас нет самых трудоемких земляных работ, а теперь не будет и металла!

— Легче, говорите? — прищурившись, спросил Ходов. — По-вашему, легче работать на льду, в пургу, в мороз, полярной ночью? По-вашему, легче не только спускать трубы под лед, но еще и вытаскивать их обратно, переносить на новый участок? Вы, как всегда, увлекаетесь, Алексей Сергеевич. В данном случае вы увлекаетесь экономией металла. Не понимаете, что стране выгоднее делать для нас трубы в благоприятных условиях, избавляя этим полярных строителей от дополнительного труда в условиях тяжелых.

Денис дернулся на месте. Этого возражения он и ждал!

Ходов продолжал говорить ровным, скрипучим голосом, приводя новые, как казалось Денису, все более неопровержимые аргументы.

— Приняв предложение Денисюка, вы возложили бы на строителей двойную работу. Они попросту не справились бы с ней. Это и понятно. Наш технологический процесс рассчитан до минут, едва ли не до секунд. Для него созданы специальные машины. — Ходов положил руку на телефон. — Я каждый час слышу о трудностях, о срывах, о неполадках. Принять предложение Денисюка, заставить вместо машин работать людей — это значит во имя экономии металла сорвать строительство. Мол не замерзнет к весне, а значит, будет и не нужен. Уж если стремиться к экономии труб во что бы то ни стало, то есть еще более эффективный и простой метод.

— Какой же? — не выдержал Денис.

— Не строить мол совсем, — отрезал Ходов и закашлялся.

Никто не возразил начальнику. Александр Григорьевич сидел нагнувшись, запустив руку в густую бороду. Алексей, видимо, едва сдерживал себя. Денис был ошеломлен.

— Не строить мол совсем, — холодно повторил Ходов. — А если решили мол строить, то надо думать, как его построить, а не измышлять способы к затруднению строительства. Я понимаю хорошие побуждения Денисюка, но я смотрю на вещи реально. Мы должны всячески облегчить труд людей в тяжелых условиях арктической зимы, всячески облегчить… Даже если для этого потребовалось бы вдвое больше труб. Для нас важнее всего люди! Люди, а не трубы! Прошу прощения, у меня сейчас будет разговор на линии. Я вам больше не нужен?

— Прошу прощения! Я не согласен с вами, Василий Васильевич! — резко сказал Алексей.

Ходов пожал плечами, но промолчал.

— Мы имеем возможность сберечь стране несметное количество металла. Как мы можем пройти мимо этого? — запальчиво продолжал Алексей.

— Но какой ценой? Я вам скажу, какой ценой. Ценой замены работы машин-автоматов напряжением мускулов людей, людей, которые обмораживаются на ветру, спускаются в ледяную воду. Вы не так понимаете задачи коммунистической стройки, товарищ Карцев. — Ходов поднялся.

Алексей стоял, не спуская с него пристального взгляда. Казалось, он вложил в этот взгляд весь свой темперамент, всю свою волю, все упорство.

Парторг строительства поднялся.

Ходов счел необходимым обратиться к нему:

— Александр Григорьевич! Что ты скажешь? Ты отвечаешь за строительство наравне со мной, ты больше, чем кто-либо, печешься о людях. Что ты скажешь?

Александр Григорьевич стоял посредине салона, запустив в бороду руку и наклонив в раздумье голову.

— Мое мнение, товарищи, ничего бы не решило. Есть другое мнение — более весомое, более решающее.

Ходов и Алексей выжидательно молчали. Парторг спокойно посмотрел на них и сказал:

— Вопрос этот без народа решить нельзя. Надо, чтобы свое мнение сказали сами участники стройки, партийные и непартийные. Я думаю, что партийный комитет строительства согласится со мной.

— Хотите обсуждать мое мнение на собрании? — понизив голос и с трудом сдерживая гнев, спросил Ходов.

— Да. Решение должно быть подлинно государственным, оно будет принято не мной, не Алексеем, не тобой, Василий, а принято, будет в Москве. Там дорожат мнением каждого строителя.

— Можете собирать любые суждения, — сказал Ходов, ударив по столу ладонью. — Я отвечаю за свое партийной совестью. Я знаю узкие места строительства. Мне поручено строительство мола, а не металлургического завода по изготовлению труб. Для меня люди дороже металла. Прошу прощения.

— Пусть скажет свое слово и народ, — веско заметил парторг.

— Да, надо поговорить со строителями, — ухватился за мысль парторга Алексей.

— Я не против обсуждения, но остерегайтесь митинговым запалом толкнуть строителей на невыполнимые обязательства. Еще раз прошу прощения. У меня время связи с дальними участками. Берусь в любой аудитории доказать несостоятельность и несвоевременность ваших забот об экономии строительных материалов.

Алексей вскипел. Он не мог больше сдерживаться.

— Вы говорите, как консерватор! И смотрите на все с директорской колокольни, а не с государственной точки зрения.

— Государственные интересы — в выполнении государственных заданий, а не в срыве их во имя фантастических благ.

Алексей, заикаясь, сказал:

— Н-на ком-мунистической стройке… н-надо говорить и д-думать, д-думать и говорить по-иному!..

— И думать, и говорить, и действовать нужно только так, чтобы обеспечить готовность мола к весне.