Удержав то немногое здравомыслие, которое у меня осталось, я, не предпринимая попытки стереть кровь со своего лица и одежды, направился прямиком к деревянному дому, стоящему на берегу озера.

Сегодня я умру. Отлично, я не против отдать свою жизнь за любимую.

Рита

На меня вылили что-то холодное и я со вздохом распахнула тяжелые веки. Поначалу все перед глазами было в тумане, но стоило мне долго моргать, как я начала различать уже знакомые лица. Мерзкие лица мужчин, пульсирующая боль в ухе и липкая от крови шея напомнили мне о том, что я нахожусь в плену ирландцев. После того, как мне отрезали мочку уха, я потеряла сознание. Обливший меня холодной водой мужчина выбросил железное ведро в угол комнаты и поспешил оставить меня одну.

Я огляделась. Это была просторная комната с деревяными скрипучими полами, хлипкими стенам, сквозь которые дул прохладный ветер, и небольшой аркой, открывающей вид на пирс. Разбросанное повсюду сено и стоящие в углу комнаты инструменты вместе с вилами и лопатами, давали понять, что этот ветхий домик раньше использовали в качестве сарая. А теперь для того, чтобы мучать девушек.

Я судорожно всхлипнула и задвигала руками, которые были туго завязаны за моей спиной. Ладони ужасно затекли и в пальцы не поступала кровь из-за туго перевязанной веревки на моих запястьях. Было невыносимо больно делать даже малейшее движение. Я находилась здесь пару часов, и за это немалое время я наслушалась мерзких оскорблений в свой адрес и множество угроз. Если Клайм не явится, ирландцы обещали изнасиловать меня по одному, а после утопить в озере.

Мне было страшно, мне было адски страшно, ведь внутри меня растет новая жизнь. Почему каждый раз, когда моя жизнь возвращается в нормальное русло, я, наконец, обретаю долгожданное счастье – это все отбирают у меня самым ужасным образом? От одной мысли, что моему ребенку не суждено появится на этот свет, что-то сердитое и отчаянное собирается внутри меня, побуждая оплакивать скорую потерю.

Внезапно за соседней дверью раздаются мужские крики и звуки выстрелов. Я вжимаюсь лопатками в стену дома, и вздрагиваю каждый раз, когда раздается очередной выстрел. Господи… Неужели они убьют Клайма?

Я вновь начинаю плакать, в третий раз за эти адские часы. Мое горло саднит от рыданий, грудную клетку сковывает невидимой болью. Я зажмурила глаза, когда услышала звук тяжелых шагов, направляющихся в мою сторону. Маленькие дети быстро усваивают, что закрытые глаза не защитят вас от зла. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы усвоить этот урок.

Под довольные мужские возгласы в комнату ввалились ирландцы, кричащие что-то на своем. Моя кожа покрылась мурашками после того, как я увидела Клайма. Его вели согнутого пополам трое мужчин, Клайм был весь в крови, с безумными глазами, в которых отражалось лицо самого дьявола. Он прихрамывал и, опустив взгляд ниже, я увидела, что из его бедра торчал нож. Наши взгляды встретились, ноющая боль собралась в середине живота от безысходности и что-то вдруг выстрелом прошло внутри меня и сломалось. Мой мир рухнул. Клайм одним взглядом просил меня быть сильной, но я знала его лучше, чем он думал и то, что я увидела в его взгляде заставило меня понять, что мы оба сегодня умрем.

Клайм поднял руки и его запястья привязали к какой-то железной трубе, которая проходила вдоль потолка. Мужчины вокруг него смеялись и что-то говорили на ирландском.

Внезапно раздались приглушенные шаги и все вокруг разом замолчали, обернувшись в сторону входа. Сначала я увидела носы армейских ботинок, а затем и самого человека, как по реакции присутствующих я поняла, что он – главарь.

Меня пробило ознобом и страхом, я завертела головой, отказываясь в это верить. Передо мной стоял тот самый мужчина, которого я пристрелила в доме Бейкеров два года назад. Точнее, он был точной его копией, поскольку на лысой голове отсутствовала татуировка. Именно его я видела в первые несколько дней, когда снова вернулась в Лос-Анджелес.

– Я так рада вас видеть, друзья мои… – раскинув широко руки, с поддельной улыбкой произнес мужчина. – Вы удивлены, не так ли?

Я посмотрела на Клайма, его лицо было суровым и не выдавало того, что из раны на его ноге течёт кровь. Он смотрел только в лицо этого человека, стиснув зубы до появления желваков на его щеках.

– Какое удовольствие видеть вас в таком состоянии… Побитыми, испуганными и несчастными, но, к сожалению, еще живыми, – глаза мужчины нашли мое лицо и я рефлекторно вжалась спиной в холодную стену. – Ты получала мои подарки, дорогая? Я так старался скрасить твои дни, надеюсь, мне удалось порадовать тебя телами убитых зверей и милыми записками.

Это он. Все это время это был он. Он присылал мне коробки с головами животных и записками с угрозами.

– Зачем ты это делаешь? – мой голос звучал хрипло и предательски пискляво.

Мы с Клаймом снова посмотрели друг на друга, и это было похоже на прощание. Один из нас, скорее всего, умрет, а возможно, мы оба. Мое сердце сжалось при мысли, что это конец для нас, для любви, которой никогда не суждено было случиться, любви без шанса на счастливый конец.

– Я все думал, когда ты спросишь, куколка, – мужчина стал идти в мою сторону, и Клайм рефлекторно дернулся. Лысый наклонился и подцепил пальцем мой подбородок, заставив приподнять голову и посмотреть на него. – Мое лицо не кажется тебе знакомым?

– Ты – близнец убитого мною мужчины, – не спрашивала, а скорее констатировала я. Они были похожи, как две капли воды, но отличались лишь татуировкой.

– Браво! Раз ты начала говорить, может, объяснишь нам всем, для чего, по-твоему, я привез вас сюда?

– Чтобы отомстить… – мой голос стал трещать на последнем слове.

– Опять в яблочко! А она сообразительная малышка… – мужчина обернулся и посмотрел на Клайма. – Понимаю, почему ты выбрал ее.

– Отпусти ее, тебе нужен только я! – голос Клайма был суровым, он держался изо всех сил, но я видела, как из-за потери крови его лицо стало бледнеть.