Метрах в ста от нас стоял восьмиколесный бронетранспортер ARMA с башенным орудием на броне, офигительно смахивающей на башню российской БМП-3. Из люка торчала голова в шлемофоне.

– Чего замерли, как стадо баранов? Швыдше залезайте на броню, раненых внутрь! – раздался знакомый до боли голос Хохла.

Десантный люк сзади распахнулся, приглашая нас. Оттуда, радостно улыбаясь, на нас смотрел Гарик.

– Эфенди, давайте быстрее, а то не успеем! Горючки мало, всю ночь колесили по городу, вас разыскивая.

– Гар-р-рик! Брател-л-ло! – восторженно взревел Ванек. – Как же я рад, что ты жив!

Внутри бронетранспортера мы все не поместились. Я, керчанин и Гарик ехали на броне, держась за специальные скобы, приваренные к корпусу. По пути Исмаил рассказал, как он выжил. Правда, для этого ему пришлось кричать мне чуть ли не в ухо, поэтому рассказ был короткий, состоящий из рубленых фраз:

– Как вы сообщили, что к нам едут гости, я сразу же схватил ручной пулемет, запасную коробку с патронами к нему, две гранаты и пистолет. Сразу же рванул на берег. Думал, повезет, успею вернуться на корабль. Не успел. Подкатили две машины, открыл по ним огонь, сразу же расстрелял одну коробку, даже не заметил, как она опустела. Одну машину расстрелял в хлам, а вторая успела отъехать. Потом они стреляли в меня, а я в них. Потом я видел, что к ним еще одна машина подъехала. У меня закончилась вторая коробка с патронами, а ствол пулемета перегрелся и сломался.

Потом пришел Косой и попросил меня сдаться. Я отказался, сказав, что лучше подорву себя гранатами, но не сдамся. Сказал, что я русский, а русские не сдаются! Он отобрал у меня гранаты, обозвал дураком, заплакал и сказал, чтобы, как только он крикнет, я не тупил и сразу убегал. Потом он ушел, и через какое-то время раздался крик: «Гарик, тикай!» Ну, я и побежал, а потом раздались взрывы гранат и стрельба. Мне повезло, я убежал, а потом наткнулся на эфенди Петровича, который ехал на этом танке. Он меня забрал, и мы с ним целый день и ночь ездили по городу, разыскивая вас.

– Молодец! – похвалил я паренька. – Герой! Ты столик мой погрузил?

– Да, эфенди, погрузил и строго приказал Жане, чтобы она за ним следила.

– Кто такая Жана? – заинтересовался я.

– Девушка. Красивая! Та, которая тебе пистолетом угрожала. Ее зовут Жанин!

– Мулатка?

– Да, эфенди, она самая!

– Косой – молодец, умер как герой. Домой вернемся – всех наших помянем, – прокричал Ванек. – Я знал, что Косой так поступит!

Город выглядел мертвым: повсюду следы огня, пожарищ и взрывов. На улицах много трупов, они лежат везде: на дорогах, газонах, беговых дорожках, среди палисадников и клумб. Похоже, Синоп не переживет этот день, и даже если кто-то все-таки решит жить здесь дальше, то уже не будет прежней, богатой и сытой жизни. Острая коса смерти пронеслась по городу, собрав щедрую жатву. Мой план сработал на все сто процентов: местные турки еще долго будут рассказывать своим детям, как десяток русских парней вытащил из плена своих соотечественников, заодно разгромив в пух и прах превосходящие силы противника.

БТР проскочил вдоль набережной, несколько раз мы с Иваном стреляли короткими очередями, разгоняя зевак, а потом достигли места назначения. Оказывается, Хохол, катаясь по Синопу, разыскивая нас, успел заприметить стоящий одиноко у пирса небольшой паром с командой. Он захватил его, а потом оставил подчиненных охранять их и разбираться с устройством судна.

Нас встретили чуть ли не с овациями. Восьмиколесная черепаха ARMA закатилась на паром, и через несколько минут мы отчалили от берега.

Закончилось! Все наконец закончилось! Этот чертов долгий день закончился! Я жив! Почти вся моя команда жива! Как же хорошо, черт возьми, якорь мне в печенку!

Черные столбы дыма поднимались вверх от турецкого берега, там до сих пор слышалась стрельба и гремели взрывы. Шла войнушка всех против всех! А мы ушли, забрав с собой всех своих, оставив только тех, кого потеряли в бою. Тяжелый был день, трудный! Но мы справились.

Мы смогли, сумели!

Прорвались! Сдюжили!

Эмоции счастья захлестнули меня с головой! Казалось, что пружина, так долго сжимавшая мое сердце, разжалась и отпустила. Стало легко, груз весом в тонну свалился с плеч, ноги сами собой подломились, и я обессиленно плюхнулся на задницу. Черт, как же хорошо!

Ванек забрался на корму парома и, держась за леерное ограждение, восторженно кричал, показывая оскорбительные жесты в сторону горящего Синопа:

– А-а-а! Нате, суки, выкусите! Хрена вам, а не русских сожрать! Сосите, падлы конченые!

– Слезь, придурок, не гневи девку Фортуну! – крикнул ему Хохол. – Вот вернемся домой, там напьешься и накричишься.

Неожиданно на берегу среди дыма и гари расцвел небольшой красный цветок. Не знаю почему, но я отчетливо его увидел, как будто нас не разделяло расстояние в несколько сотен метров. Я даже увидел, как сноп пуль быстро несется в нашу сторону. Просто стоял и смотрел, как смертоносные стальные осы летят к нам. Даже пошевелиться не мог, меня будто бы парализовало: руки и ноги онемели, конечности не слушались приказов мозга.

Пули пролетели мимо кривлявшегося и кричавшего Ванька, а потом впились в меня. Сильный удар сбил меня с ног, острая боль разорвала ногу, живот и грудь. Свет погас, я провалился в темноту.

Очнулся быстро, рывком. Вместе со светом, бьющим в глаза, пришла и боль – острая, жгучая, зазубренная ножовка впилась в ногу и грудь. Рвало и терзало так, что хотелось скорее умереть! Как же больно, черт возьми…

– Бро, бро, ты как?

Надо мной нависли Ванек, Мислав, Петрович и Гарик. Лица у всех были обеспокоенные, траурные были у них лица. Где-то поблизости частил короткими очередями пулемет – видимо, Серега пытался отомстить за меня и нащупать далекого стрелка на берегу.