– Я слышала, у вас в этот уик-энд очень красивый гость, – проговорила мисс Юстон-Диксон не потому, что была любопытной, а скорее чтобы не допустить паузы в беседе. Это противоречило ее представлению о хороших манерах.

– Да. Лавиния подобрала его на вечеринке. Некто по имени Сирл.

– О-о, – протянула мисс Юстон-Диксон рассеянно-ободряюще, перекладывая яйца из корзинки в десятицентовую белую миску, которую она разрисовала цветами мака и колосьями.

– Американец. Говорит, что занимается фотографией. Любой, кто снимает, может заявить, что он – фотограф, и никто не сможет этого опровергнуть. Очень удобная профессия. Почти такая же удобная, как профессия сиделки, до того как их стали регистрировать и вносить в справочники.

– Сирл? – повторила мисс Юстон-Диксон, и ее рука, державшая яйцо, застыла в воздухе. – Случайно не Лесли Сирл?

– Именно, – ответила пораженная Эмма. – Его зовут Лесли. По крайней мере так он говорит. А что?

– Вы хотите сказать, что Лесли Сирл здесь? В Сэлкотт-Сент-Мэри? Но это просто невероятно!

– А что тут невероятного? – возразила Эмма, переходя к обороне.

– Но он же знаменитость!

– Половина жителей Сэлкотт-Сент-Мэри тоже знаменитости, – едко напомнила мисс Юстон-Диксон Эмма.

– Да, но они не фотографируют самых известных людей в мире! Знаете ли вы, что звезды Голливуда становятся на колени, упрашивая Лесли Сирла снять их? Есть кое-что, чего они не могут купить. Почет. Оказанную честь.

– Ну, мне думается, это реклама, – заявила Эмма. – Как вы полагаете, мы говорим об одном и том же Лесли Сирле?

– Ну конечно! Вряд ли существуют два Лесли Сирла, оба американцы и оба фотографы.

– Не вижу в том ничего невозможного, – фыркнула Эмма, умевшая стоять насмерть.

– Да нет, конечно же, это тот самый Лесли Сирл. Если вы не торопитесь на службу в церковь, мы можем прояснить все сомнения.

– Каким образом?

– У меня где-то есть его фотография.

– Лесли Сирла!

– Ну да. В «Бюллетене экрана». Я сейчас посмотрю, это займет не больше минуты. Звучит действительно захватывающе. Не могу припомнить более экзотической фигуры – и вдруг не где-нибудь, а в Сэлкотте!

Мисс Юстон-Диксон открыла дверцу выкрашенного желтой краской шкафа (украшенного изображениями цветов в баварском стиле) и вытащила оттуда аккуратные пачки сложенных «Бюллетеней».

– Ну-ка посмотрим. Она была напечатана года полтора назад, а может, и два.

Опытным движением она стала пропускать края страниц между большим и остальными пальцами, так что на мгновение оказывалась видна дата в углу каждого выпуска, и вытащила из пачки два или три номера.

– В конце каждого выпуска есть список, вроде оглавления, – пояснила она, бросив газеты на стол, – так что за минуту можешь найти все, что нужно. Так удобно! – Затем, когда требуемый выпуск сразу не обнаружился, добавила: – Но если вы из-за этого опоздаете к службе, оставьте все и заходите на обратном пути. Пока вы будете в церкви, я все просмотрю.

Но теперь ничто не могло заставить Эмму уйти отсюда раньше, чем она увидит эту фотографию.

– А, вот она! – воскликнула наконец мисс Юстон-Диксон. – Заметка называется «Красотки и оптика». Я понимаю, трудно требовать и информацию, и стиль за три пенса в неделю. Однако, если я правильно запомнила, статья была гораздо приличнее, чем заголовок. Вот. Тут несколько его работ, – не правда ли, снимок Лотты Марлоу очень удачный? – а тут, в верху страницы, видите, его автопортрет. Это ваш гость?

Снимок был сделан в странном ракурсе, с большим количеством странных теней. Скорее композиция, чем портрет в старом смысле слова. Но это несомненно был Лесли Сирл. Тот самый Лесли Сирл, который сейчас жил в «башенной» спальне в Триммингсе. Если, конечно, у него не было двойника, тоже Лесли, тоже Сирла, и они оба не были американцами и фотографами. Но на это даже Эмма не надеялась.

Она бегло просмотрела статью, которая, как справедливо заметила мисс Юстон-Диксон, была откровенным панегириком молодому человеку и его работам и вполне могла быть напечатана в «Тиэтр артс мансли» [6] . В статье приветствовали его возвращение на Побережье, где он, как и всегда, собирался пробыть некоторое время, завидовали его полной свободе в остальное время года и описывали новые сделанные им портреты звезд, особенно портрет Дэнни Мински в роли Гамлета. «Слезы смеха, которые исторгнул у нас из глаз Дэнни, ослепили нас, и мы не разглядели этот профиль Форбса-Робертсона. Явился Сирл и показал нам его», – говорилось в статье.

– Да, – подтвердила Эмма, – это… – Она чуть было не сказала «тот тип», но вовремя спохватилась: – Это тот самый человек.

Нет, предусмотрительно заявила она, она не знает, сколько он пробудет, он гость Лавинии, – но мисс Юстон-Диксон безусловно увидится с ним до его отъезда, если это будет в человеческих возможностях.

– Если же нет, – решительно сказала мисс Юстон-Диксон, – передайте ему, пожалуйста, что я восхищаюсь его работой.

А вот этого-то Эмма вовсе и не собиралась делать. Она вообще не хотела говорить дома о том, что увидела. Эмма отправилась на службу и сидела в церкви на скамье, постоянном месте обитателей Триммингса; вид у Эммы был безмятежный и благожелательный, но чувствовала она себя совершенно несчастной. Этот тип был не только «привлекателен», он был личностью, и от этого еще более опасен.