— Бывают, и у мужчин высокие голоса.

— Бывают, бывают. Правда, я угадал не только по голосу, но для надежности помалкивал, хоть и не все понимал.

— Как тебе объяснить, командир? Это немножко иной мир — Америка. Другие традиции. Чужой для вас уклад жизни. Там каждый сам по себе. И, несмотря на процветание нации, у нас все еще, к несчастью, есть обездоленные. Они нуждаются в сочувствии, сострадании, помощи. И за них надо было бороться в самом Капитолии… Вот почему требовалось занять сенаторское кресло. У тебя появляется понимание, командир?

— Как тебе сказать? Немного, пожалуй, не хватает. Одно только уяснил. Нельзя тебя до старта выдавать. В полете все быстро бы выяснилось.

— Конечно! Еще как выяснилось бы!

— Чему радуешься? Воображаешь, какие у Никиты глаза выкатились бы?

— Очень хочу представить такое. Спасибо за сохранение такой тайны. Но это только ее половина.

— А вторая половина — как оплошали ваши медицинские комиссии?

— Вовсе нет! Туда проникли наши врачи, члены Союза обездоленных. Они знали, что так надо.

— Что так надо?

— Надо, чтобы председатель Союза обездоленных Генри Гри вернулся из спасательного звездного рейса национальным или даже всепланетным героем.

— Героем или героиней?

— Пускай героиней! Однако в полет должен был отправляться обязательно мистер Генри Гри, который дважды уступал в предвыборной борьбе за сенаторское кресло в штате Алабама Джесси Грегори. Республиканцы уже считают это место своим! Тогда-то Генри Гри и начал свою подготовку. После четырех лет полета он вернулся бы на гребне небывалой популярности, которой только помог бы романтический маскарад Генриэтты. За это можно рисковать жизнью, командир, — я имею в виду не только трех звездолетчиков в космосе, но и три миллиона обездоленных на Земле. Как ты думаешь, командир, какая цифра, какая задача больше?

— Ну, парень!.. То есть Генри… тьфу!.. Генриэтта! Скажи сначала, зачем тебе вообще понадобился этот маскарад?

— Э-э, командир! На Капитолии редкость женщина-сенатор. Королевы правили, но не в Америке! И Союз обездоленных решил добиваться кресла для своего председателя Генри Гри. Ковбой и ученый! Каскадер и поэт! К тому же «свой парень»! О'кэй!

— О'кэй, о'кэй, парень что надо! Видел я твои киноподвиги! Прыгнуть на автомобиле с моста на идущий под ним поезд, промчаться в авто по крышам вагонов и локомотива, потом слететь на том же каре по ходу вперед на железнодорожные пути и скакать на шинах по шпалам впереди поезда — это, брат, трюк небывалый. За одно это тебя в звездный рейс можно взять. И все-таки ты вновь проиграл на выборах. Видно, там другие трюки требуются. Так чего ты снова в эту свалку лезешь?

— Чтобы победить! Национальный и всепланетный герой — уже не тот противник для республиканцев, как прежде. Популярность звездолетчика должна помочь Союзу обездоленных посадить своего сенатора в Капитолий. И мой долг добиться этого.

— Эге! Так вот какому долгу клятва давалась!

— Клятва давалась жизнью, которая принадлежит не Генри Гри и не Генриэтте Грин, а миллионам обездоленных американцев! Ради них были пройдены все математические тесты и физические испытания. Вот и суди теперь сам, кого я должна спасать: трех человек, терпящих бедствие в космосе, или три миллиона американцев?

— Да, задаешь ты мне задачу! Выходит дело, ты лететь с нами не хочешь?

— Еще как хочу, но есть особая тайна, Бережной. Узнать ее — эго понимать, чего стоит мне отказаться от полета с тобой и Никитой.

— А Никита при чем? Он незаменимый штурман. У него таких вопросов возникнуть не может.

— Нет, командир, я не о том…

Послышались всплески весел. Мальчишки возвращались, гребя теперь против течения.

— А они правильно сказали про влюбленных, Бережной.

— Про кого?

— Про меня, командир, — и Генриэтта задорно помахала мальчуганам сорванной веткой. — Разведчики, прокатите в лодке! — крикнула она.

Ребята смутились, посовещались немного и стали подгребать к берегу.

— Нет, ребятки, я пошутила! — снова крикнула американка. — У меня командир такой строгий!

— Какой командир? — заинтересовались мальчики.

— Бережной, звездолетчик! Знаете такого?

— Ух ты! — воскликнул один из ребят.

— А Никиту Вязова вы знаете? — крикнул другой.

— Еще бы! А ты?

— Он меня, Сашу Кузнецова, и вот его, Витю Стрелецкого, из воды вытащил. Передайте ему, мы его всегда помнить будем!

— Передам, непременно передам! — ответила Генриэтта.

Лодка стала удаляться.

— Славные ребята! — глядя вслед ей, сказала американка и добавила: — Да и Никиту, наверное, тоже любят.

— Что значит тоже? — насторожился Бережной.

— Что такое «тоже», спрашиваешь? Отвечу, командир, что ради своего долга, о котором ты теперь знаешь, я отказываюсь от своего счастья.