А деревянные дома стали расселять. Дошел этот процесс и до нашей семьи. Деньги, полученные за дом и сад, были огромными. Мама и тетя Полина положили их на сберегательную книжку, других вариантов тогда не было. Во время перестройки эти деньги превратились в ничего не стоящие бумажки, хотя моя мама в последний момент умудрилась купить шубу из козла, которую потом носила с десяток лет. Кресло-качалка переехало на улицу Достоевского в Ленинград, его плетенное сидение заменили тканевым, и во времена моей бурной юности кресло было окончательно сломано то ли Рапоппортом, то ли Коэном и вынесено на помойку. Но забыть это кресло я не могу до сих пор, как и яблоневый сад с одиноко растущей посреди него грушей.

17 февраля 1928 года в Житомире родился Леонид Левант. Его мать, фантастически красивая женщина, к сожалению, умерла очень рано, в 1940 году, это случилось уже в Ленинграде.

Отец Леонида, известный в миру под именем Михаил (на самом же деле его звали Менаше), был человеком серьезным и предприимчивым. В 20-е годы он работал по бартеру с нэпманами, отгружая им соль вагонами в обмен на золото. Но все хорошее когда-то заканчивается, и когда Леня был совсем еще маленьким, его отца забрали те, кто с ним работал, а матери сказали, что если она хочет увидеть мужа живым и невредимым, то должна принести золото и деньги. Дали сутки. Увидеть Михаила хотела не только его супруга, но и вся большая семья, поэтому требуемое собрали быстро. И произошло маленькое чудо – мужа отпустили. Иллюзий относительно того, что случится дальше, тогда никто не испытывал, поэтому вещи собирали очень быстро. Именно так Менаше Шмуль с семьей оказались в Ленинграде.

Ранее я уже писал, что родился в Сестрорецке в городской больнице. Теперь пришло время указать точную дату: 21 июня 1974 года. Потому что именно с этого дня начался отсчет тех трех месяцев, в течение которых я, представьте себе, жил без имени. Совсем.

Папа хотел назвать меня Жоржиком в честь своего папы, а бабушка – Лазарем, так звали ее покойного мужа, моего деда. Слово Гендли Тевелевны Бельцер всегда имело вес, но в этот раз (правда, по прошествии некоторого времени) она смягчилась и попросила, чтобы хотя бы первая буква моего имени начиналась с Л.

В результате мама не выдержала, поехала с дачи в Ленинград, каких-то документов не хватило, она снова вернулась в Сестрорецк, взяла все необходимое и со второй попытки назвала меня… Яшей.

В 1940 году, незадолго до начала Великой Отечественной Войны, старшая сестра моей бабушки, фантастически красивая женщина, тяжело заболела. Обе ее младшие сестры тогда ждали появления на свет собственных малышей. Последняя просьба умирающей была проста: если у какой-то из будущих мам родится девочка, назвать кроху в ее честь. Первой родилась моя мама и ее, исполняя данное в трагических обстоятельствах обещание, назвали звучным именем София.

Позже у старшего брата моей мамы, Леонида Леванта, родилась дочь, не менее красивая, чем ее удивительная бабушка. Вопрос о выборе имени решился сам собой. Так мир стал богаче еще на одну Соню.

В детстве врезались в память лозунги:

«О спорт, ты – мир!» и «Движение – это жизнь».

А вот секса в нашей стране не было вовсе, ну или все тщательно скрывали, что все-таки был.

Ведь дети как-то рождались.

Я все чаще задумываюсь: если движение – это жизнь, а секс – это движение, то… секс и есть жизнь!

Дорогие читатели, любите друг друга чаще и живите долго и счастливо!

Эта история произошла 31 декабря в самом начале 80-х. В те времена мы традиционно праздновали новый год у бабушки в Сестрорецке. Взрослые хлопотали на кухне, мне же выпало наряжать елку. Елка была неубедительной и какой-то совершенно не новогодней… Взяв топорик, я незаметно выскользнул из дома…

Тихое и пустынное Приморское шоссе. В свете фонарей алмазами искрились снежинки: настоящая новогодняя сказка; сразу за дорожным полотном чернел сумеречный лес. Уверенно углубившись в самую чащу и провалившись по пояс в пушистый снег, я, тем не менее, не отчаиваюсь, лихо срубаю приглянувшуюся мне елку и медленно пускаюсь в обратный путь.

Когда мы вместе с лесной красавицей уже собрались было пересечь проезжую часть, вдали неожиданно послышался приглушенный рокот мотоциклетного двигателя. В следующее мгновение густую ночную темноту прорезал неспешно приближавшийся свет одинокой фары, а чуть выше мерцала в темноте белая каска представителя власти. Ошибки быть не могло: зрение в ту пору у меня было как у орла.

Конец ознакомительного фрагмента.