– Спасибо, – наконец расслабляется Алексей, откидывая голову назад.

– Это в последний раз. Больше я тебя забирать и прикрывать не буду.

– Но Алиса…

– Алиса, Алиса! Какая, к черту, Алиса? Неужели она настолько глупая, что ничего не понимает? Упал с лестницы? Ударился об дверь? Подрался в баре? А сегодня что?

– Выпивал с коллегами, заступился за девчонку, отметелили, – быстро придумал оправдание Алексей.

– Идиот.

Идиот. Идиот. Идиот. Женя повторяет это слово каждые пять минут. И совсем не стесняется сообщить это по громкой связи в кабинете рентгенографии. Трещина в ребрах и множественные ушибы мягких тканей. Женя накладывает повязки, выписывает лекарства.

– Как с Люськой-то? – внезапно спрашивает Алексей, с трудом вспомнив, как зовут очередную пассию друга.

– Было прекрасно, пока ты не позвонил. Домой отвез, – закатывает глаза Женя. – Бросай! Не стоят ее сумочки твоих ребер. Да и вообще ничьи сумочки не стоят.

Алексей ничего не отвечает, только медленно переставляет ноги за другом. Садится в машину. Смотрит на свои руки и долго-долго вспоминает о сломанной деревянной птичке. Птичке, которую он вырезал несколько недель вместо перерывов на работе. Бережно, ласково, с любовью. Медленно-медленно вырезал он узоры на крыльях, делал шарниры, выбирал имя. Алиса. Маленькая птичка, которая вот-вот выпорхнет из его рук. И жена, которую он столь бережно и ласково держит в глубине сердца.

– Проваливай уже, – в третий раз повторяет Женя, слегка похлопывая Алексея по плечу. – И не зови меня больше.

– Спасибо, – искренне благодарит Алексей, хлопая дверцей машины. Слова всего лишь слова. Оба знают, что и в следующий раз, и через год, и через два, и даже через десять Женя все равно приедет спасать. Как друг, как врач.

Алексей с трудом идет, шатается как пьяный, и трудно сказать, сколько в этом правды, а сколько игры. Вваливается в подъезд. Стиснув зубы, поднимается по ступеням. Тихо звенит ключами, пытаясь угодить ими в замочную скважину. Попадание. Щелчок. Алексей переступает порог, сползает по стенке, садится на грязный коврик в прихожей. Сжимает зубы и едва слышно выдыхает:

– Алисонька, ты дома?

Ответ на этот вопрос он знает, конечно, знает. Возле входа нет ярких лакированных туфель, с кухни не доносится звон посуды. Отвратительно-фальшивого пения тоже нет. Алексей расслабленно выдыхает и с трудом захлопывает дверь. Не вернулась. Как хорошо. Еще есть время. Есть время прислониться к прохладному полотну двери, стряхнуть поношенные кроссовки. Глубоко вздохнуть и сморщиться.

Тугая марля стягивает грудь, фиксирует ноющие ребра, не дает свободно дышать. Впрочем, дышать не так сильно и хочется. Совсем. Но Алексей упрямо дышит, прикрывает глаза, игнорирует стекающий по щеке холодный пот. На кухню идет медленно, хватается за шкаф и за комод. С грохотом сносит фоторамку и даже не оборачивается. Там свадебная фотография, где они еще счастливые, радостные. Любящие.

Конец ознакомительного фрагмента.