Вражда этих двух городков составляет одну из типичных страничек здешней средневековой жизни, когда сословия, касты, гильдии и цехи, во взаимной вражде, служили таким отличным доказательством не существовавшей еще в те дни пресловутой теории борьбы за существование. Новый Пернов восторжествовал, Старый покоится в песках.

В 1234 году епископ эзельский избрал место Старого Пернова для постройки церкви; по мере постройки селились подле неё и люди, и, вероятно, так, по словам Русвурма, возник Старый Пернов. В 1251 году церковь его сделана соборной, и до нас дошел любопытный документ о порядках, которым должны были подчиняться причт и клир. Из числа 300 гакенов земли, назначенной собору, 42 шли пробсту, 32 декану, 30 схоластику, 10 звонарям, 6 на свечи, книги и масло. Все домгерры, числом 12, должны были спать в общей спальне и ложиться одновременно, без шума и упрямства, без «insolentia et strepitu», а кто не ночевал дома, тот привлекался к ответу, причем прочитывал пятьдесят молитв и двигал по пятидесяти шариков четок.

В 1263 году пришедшие сюда литовцы сожгли старый город и церковь; в 1533 году епископ Буксгевден, в войне со своим анти-епископом Вильгельмом, снова сжег отстроившийся заново город и выкинул из церковного склепа останки первого епископа эзельского, Германа; в 1576 году церковь сожжена русскими.

До нас дошли любопытные документы, так называемые «Burspraken», то есть «Burgersprachen», civiloquia, — бюргерские права, ежегодно изменявшиеся; их четыре раза в год всенародно прочитывали, чтобы бюргеры могли вполне хорошо знать их. Такие документы сохранились в Ревеле, Риге и Новом Пернове. В них характерны несколько параграфов, направленных против эстов и вообще против всех не-немцев. Не только при покупке хлеба немцам предоставлялось первенство, но всем не-немцам не полагалось даже каких-либо орудий для взвешивания и меры. Не менее ревниво относились староперновцы, соединившиеся с 1456 года в гильдию, к торговле иностранцев: ни один иностранец не смел жить здесь, не сделавшись бюргером; но главные усилия их были направлены против возникавшего рядом Нового Пернова.

Запрещено было, например, кому бы то ни было покупать в Новом Пернове продукты и товары с тем, чтобы перепродавать их в Старом. Непримиримыми врагами стояли один против другого оба города. В 1568 году, король польский, вероятно вследствие особого ходатайства ново-перновцев, велел снести Старый Пернов и дал им привилегию следить за тем, чтобы на месте сносимого города никто наново не строился. Не могло быть сомнения в зоркости, с какой следили за этим торжествовавшие новоперновцы; тем не менее, старое, насиженное место никак не хотело умирать, потому что уже в 1599 году Новый Пернов просил польских комиссаров ни более, ни менее, как о том, чтобы срыть старый город. И на этот раз исполнение ходатайства фактически не удалось, так что при перемене властителя, при Густаве Адольфе шведском, ходатайство было возобновлено и последовало сходное с прежними королевское подтверждение о том, чтобы не смели строиться на старом месте, чтобы разрушенной церкви не возобновлять, «дабы не было предосуждения Новому Пернову». Остатки церкви снесены окончательно в 1660 году, и вражда, длившаяся не одно столетие, погасла за насильственной смертью одной из сторон. Старый город, и даже имя его, исчезли почти бесследно; он находился против нынешнего Пернова, подле речки Заук, или Перона. Остались от него, точно в насмешку, всего только две печати: старая 1427 года, с изображением полуепископа и полуорла, и новая, 1445 года, с рукой, держащей крест подле ключа. Единственный подлинный документ, дошедший до нас от Старого Пернова, — так чисто стерто с лица земли его бытие, — это отношение его магистрата к магистрату ревельскому от 12-го января 1427 года, с просьбой об оказании защиты некоему Гансу Омунду. Самое название, Пернов, перешло к нынешнему городу от Старого Пернова, потому что первоначальное название Нового Пернова было Эмбеке. Не одни эсты, следовательно, склонили свои головы: тут не давали пощады никому.

Издавна существовали в прибалтийском крае гильдии и цехи; уставы их, или шраги, имеются, например, в Риге с XIV века. Хотя многое прекратилось, и городовое положение 26-го марта 1877 года достаточно основательно коснулось вопроса, но в общих чертах в прибалтийских губерниях все-таки существуют три городских сословия: магистрат, как высшее городское управление, и две гильдии. В более мелких городах граждане делятся на купцов и мещан, а в самых маленьких деления не существует вовсе. Магистраты и гильдии составляют и доныне то, что называется «гражданством», как нечто противополагаемое «городскому обществу». Чтобы стать бюргером, нужно согласие гильдий и магистрата, и поступающим приносится присяга «на послушание благородному магистрату», или в малых городах — фохтейскому суду. Совершенно явственная несогласованность между думой и магистратом бросается в глаза. Магистрат в настоящее время, не орган городского управления, не представитель городского общества, а Бог знает что; он представляет из себя, отчасти, судебное и полицейское место, с участием в церковном управлении, в надзоре за гильдиями, в заведывании за благотворительными учреждениями и капиталами; но все это — обязанности, которые повсюду в России распределены между особыми, точно обозначенными органами.

В начале пятого часа путешественники направились из Пернова в Аренсбург, лежащий на острове Эзеле. Ветер заметно крепчал, так что можно было опасаться, что сведения лоцманской станции о норвежских штормах могут, пожалуй, найти неожиданное подтверждение, хотя небо было ясно и белые, перистые облака поддерживали надежду на хорошее. Впрочем, здесь, в этих местах, ветер так переменчив, что, за несколько дней, обежал он всю звезду ветров, со всеми её подразделениями. Покидая Пернов, нельзя было не вспомнить о том, что немного южнее отсюда выходит к морю та пограничная черта между эстами и латышами, которая делит все три прибалтийские губернии на две, приблизительно равные, части. После посещения острова Эзеля, населенного исключительно эстонцами, с тем, чтобы в конце путешествия опять возвратиться к ним, путешественники направлялись теперь посетить латышскую половину края. Существует, говорят, предположение, в случае развития движения к православию, вместо одной рижской православной епархии образовать две: северную — или эстонскую и южную — или латышскую. Именно об этом, если не ошибаемся, ходатайствовали местные крестьяне еще в минувшее царствование, и нельзя сказать, чтобы и с точки зрения государственной подобное изменение но имело своих очень хороших, верных сторон.

Аренсбург.

Остров Эзель. Достопримечательности города. Риттергауз. Нечто об островах. История, легенды, геология. Замок. Крестьянские горы. Замечательные женские одеяния. Песни эстов. Легенды о ленивом Якове и Вифлеемской звезде. Грязелечебные заведения.

Довольно ясным утром, 17-го июня, с парохода, сделавшего от Пернова тридцать миль и бросившего якорь в пяти милях и от Аренсбурга, видны были на плоском, низком берегу чуть-чуть поднимавшиеся розовой полоской над синим морем очертания города. Огромный остров Эзель, на котором имеется около 60.000 жителей, насколько мог видеть глаз, насколько уясняла подзорная труба, лежал плоским, лесистым пространством, над которым не обозначалось ни одного холмика; ближе других виднелась пристань Лоде, к которой пристают пассажирские пароходы; над самым городом не замечалось ни одного высокого церковного шпиля, не заметен был и исторический замок; городок словно притаился и не дерзал выглянуть из волны морской. Все это — и замок, и шпили церковные — выясняется только при приближении к городу. Аренсбург так невелик, что переезды по городу, все решительно, очень коротки. К достопримечательностям его относится риттергауз, главный зал которого очень невелик, небогат, но украшен гербами местного, эзельского дворянства, матрикулованных родов его, числом около 56. В одной из комнат имеется портрет ландмаршала Буксгевдена. Заслуживают также внимание приезжего древний епископский замок и грязелечебные заведения. Перечень некоторых геологических и исторических данных об острове Эзеле и Аренсбурге будет здесь у места.

Острова Дого, Эзель и Мон, несомненно, поднялись со дна моря, доказательством чего служат мелкие зоофиты и кораллы, встречающиеся на их поверхности; поднятие островов продолжается и теперь; это подтверждается тем, что землевладение по берегу моря, как на островах, так и на материке, на памяти старожилов много увеличилось, потому что море отступило. Дого и до сегодня остров; но останется ли он таковым в будущем, то есть, не сольется ли он с материком, — неизвестно.

Общий вид города Аренсбурга на острове Эзеле. Замковая улица

«Дат» значит утро, «о» значить остров, то есть утренний остров, если смотреть на него от Гапсаля; но там же существовал и другой остров «Нуко» — название, означающее ночной остров, — «нук», ночь; в настоящее время это уже полуостров, часть материка, и название его не соответствует действительности. Следом древних геологических переворотов является на Эзеле погасший кратер на Гуте-Саль, в восемнадцати верстах от Аренсбурга, в имении, принадлежавшем когда-то профессору живописи Моллеру, известному автору картины, повторенной в огромном числе копий, «Поцелуй». К числу ископаемых Эзеля, интересующих геологов, нужно отнести некоторых рыб. Отсюда, с Эзеля, вывозят много песчаника, служащего для колонн, памятников, ваз и проч., красующихся в Риге, а по западной и южной окраинам острова находят еще и теперь янтарь, за которым ездили сюда в глубокой древности финикияне. Этим открывается длиннейшая вереница всяких исторических соображений. На острове Эзеле имели местопребывание те — не то мифические, не то исторические — морские разбойники, которые, по заверениям хроник, в 1211 году, пройдя на 300 судах до Трейдера по реке Аа, лишились всех судов, а уже в 1215 году, с 200-ми новых судов, заперли в одной из северных гаваней рижского епископа на его пути в Германию. В течение двадцати четырех лет сделали они семнадцать воинственных нападений и сами выдержали три. В 1227 году покоряют остров немцы, орден ставит в Пеуде замок, образует эзельское епископство с резиденцией в Гапсале. 1343-й год — год знаменитого восстания эстов, обложивших Ревель и Гапсаль, не прошел даром и здесь: эзельцы, то есть эсты, взяли замок Пеуде и, обещав рыцарями свободный выход, тем не менее, всех их перебили. Гапсаль и Ревель освобождены орденскими войсками, имевшими целью усмирить и Эзель, но тонкость льда той зимой помешала их переходу. На следующую зиму лед был, к несчастию, толст, и наступила кровавая расправа. Рыцари взяли замок Каррис, в котором укрепились эсты, полонили их князька Becce, изрубили девять тысяч человек и заставили побежденных выстроить, им же на страх, замки аренсбургский и зюнебургский; имя последнего означает «замок искупления». Эзельские епископы имели столицами своими Аренсбург и Гапсаль попеременно, и всех епископов было двадцать шесть. Со времени последней расправы, остров опустел надолго. С 1543 года епископства курляндское и эзельское соединены воедино, а в 1559 году оба они проданы орденом за тридцать тысяч талеров датскому королю Фридриху II; это опять образчик купли и продажи, являющейся здесь, о чем уже упоминалось и раньше, довольно обыкновенной исторической сделкой. С 1645 по 1710 год островом владеют шведы; затем пришли сюда «казаки», и остров и крепость уступлены русским. В 1804 году посещен Аренсбург Императором Александром I.