– Пусть бегает, – улыбнулся Константин Михайлович, по-королевски восседающий в кресле с виски, – я так скучаю по временам, когда моя Стася была такой же маленькой девчушкой, что мне всегда приятно, когда в доме дети.

Тут со второго этажа спустилась женщина среднего роста со светло-русыми волосами и, подойдя к елке, схватила одного из мальчишек, бегающего вокруг нее, за футболку.

– Ну-ка, что это тут такое? Мы разве не обсуждали, как себя нужно вести в гостях? – отчитывая одного, она точно также схватила второго.

–Все хорошо, Лелечка, – еще раз повторил Константин Михайлович уже второй обеспокоенной мамочке, – бери пример с мужа, отдыхай! – он кивнул в сторону мужчины с бородой, который внимательно изучал этикетку на бутылке виски, держа в другой руке стакан, видимо, с ним же.

– Да уж, что-что, а отдыхать Витя у меня умеет, – она строго посмотрела на Виктора, так и застывшего в одной руке с бутылкой, а во второй – со стаканом.

– Лель, я же немножко! – сказал он испуганно.

Леля закатила глаза, вздохнула и отпустила радостных детей, которые, казалось, начали бегать еще быстрее.

– Дурдом, – сказала высокая девушка с ярким макияжем, сидящая на подоконнике рядом со Стасей и смотрящая на детей.

– Кому – дурдом, – засмеялся Константин Михайлович, – а кому – счастье.

– Именно поэтому я не хочу детей, – сказала она.

Константин Михайлович обратился к Ирине, улыбаясь:

– А вы знали, дорогая Ирочка, что бабушкой вам не быть?

– Пока детей в моем доме хватает, Константин Михайлович, – тоже рассмеялась Ирина, – У Алисы подростковый максимализм еще не выветрился.

– Я уже не подросток, мне 20 лет вообще-то, – сердито буркнула девушка.

– Алиса, милая, не злись на маму, – вмешалась в диалог Наталья Евгеньевна, – когда у тебя будут свои дети, ты поймешь, что сколько бы им ни было лет, они все равно остаются для нас, родителей, маленькими детишками.

Алиса обменялась со Стасей понимающим взглядом, и обе девушки слегка закатили глаза.

– А вы у нас кто, милая девушка? – обратилась Леля к Жене, подойдя к ней.

– А это Женечка, племянница Лизы, – представил ее Константин Михайлович, – Лиза в отпуск поехала, и Женя пока живет у нее, помогает ей с Чарли.

– Ах, вот оно что, – Леля осмотрела Женю с ног до головы, слегка прищурив глаза, – а вы, Женечка, не заметили сумочку, стоящую на столе у тарелки, рядом с которой вы сели? – спросила она абсолютно, скажем так, неприветливо.

Женя опешила и не сразу нашла, что ответить, и тогда Леля добавила:

– Это, дорогая моя, означает, что это место уже кем-то занято. Или у вас это семейное брать чужое?

– Леля! – воскликнул ее муж Виктор, – ну что ты тут устраиваешь при всех, в гостях?

– Устраиваю не я! – спокойно ответила ему Леля, смотря в глаза.

– Я не заметила сумку, – Женя встала со стула, – извините, я пересяду, конечно.

Леля промолчала и заняла свое место после того, как Женя его освободила.

– Так, что-то у нас совсем не дружеская атмосфера складывается, – вмешалась Ирина, – давайте-ка мы не будем портить вечер и пугать нового человека, – она особенно сделала акцент на последних словах, смотря на Лелю.

Та поняла, что это было адресовано ей, тихо хмыкнула и уткнулась взглядом в свой бокал с вином.

– Ну что, дорогие друзья, – хлопнул в ладоши хозяин дома, – давайте садиться за стол.

Все заняли свои места за длинным столом, стоящим в гостиной. Стол был накрыт, очевидно, дорогим красивым сервизом, для каждого было поставлено по три хрустальных бокала разной величины, и на каждой тарелке лежали сложенные треугольником тканевые салфетки с красивой вышивкой.

Стол пестрил всевозможными закусками и блюдами. Сыры, овощи, икра, различные виды мяса и колбасы – чего там только не было.

Женя растерялась, не зная, куда ей сесть, чтобы снова не занять чье-то место. В этот момент она заметила Максима, который смотрел на нее в упор и кивал на пустой соседнее с ним место.

Женя не очень хотела продолжать с ним общение, поскольку помнила его непонятно зачем нужное вранье и странное поведение сегодня утром, но после выпада Лели она все же решила сесть на то место, куда он ее позвал. Безопасности ради.

Когда все расселись, Константин Михайлович встал с бокалом в руке и сказал: