Сто, девяносто девятый, девяносто восьмой. Такими темпами мы добрались до самого первого номера второго этажа. Проведя по уже другой ручке ключ-картой — очень странно, — Даня впустил меня в чуть больший номер с двуспальной кроватью. Горящий ночник позволял разглядеть все бежевые и коричневые оттенки комнаты: стол с прикреплённой над ним плазмой, большой шкаф, кресло вместо стульев, сама койка.

Судя по открытой бутылке алкогольного пойла Даниил находился все это время здесь. В запое от хлынувших рекой проблем. Ничего не ново, ничего удивительного. Все по старой школьной схеме: приключилось беды с Антоном — он вёл себя хуже заключенного, — надо выпить и забыться на несколько дней у себя дома. Задели за гордость, высказав все своё недовольство — нужно сходить на вечеринку и напиться до упадка в обморок.

— Зачем ты привёл меня сюда? — теперь моя очередь становиться бездушной, удерживая на лице молчаливую маску.

— Хотел поговорить с тобой. — оу, неожиданная новость в такую позднюю ночь.

Мне, как девушке, хотелось поговорить именно тогда, когда плакала, рассказывая о нашем сыне. Сейчас стоит обратить внимание на будущий диалог с Артёмом, благодаря которому может состояться долгожданная встреча сына и отца. Хоть они и видели друг друга, разговаривали, мой пятнадцатилетний малыш ещё не догадывается о таком «подарке» судьбы.

— Ты говорила Артёму, что я его отец? — неожиданное предъявление летит огромным кинжалом в мою спину.

— Нет, — стараюсь быть резкой, как можно острее отвечать на выпады с его стороны. — Я рассказывала ему только о том, как ты сильно мог его любить, если бы мне не пришлось уехать из-за сложившихся обстоятельств.

Обстоятельств слишком много. Хоть в них и входила та самая девчонка блондинка, что кричала на всю школу о её беременности, но и без собственных родителей не обошлось умудрившихся отказаться от меня несколько раз за прошедшие пятнадцать лет.

— Тогда почему ты не рассказала мне об этом? — в его голосе едва слышится проскальзывающие нотки настоящего гнева. — Что ты беременна нашим с тобой сыном?!

— Ты сейчас серьёзно? — во мне просыпается недовольство. Взмахнув руками, разводя те стороны, на пол тона выше произнесла. — Как я могла тебе сказать о своей беременности? Подойти к той рыдающей девчонке, встать на колени и точно также проорать о том, что жду ребёнка?

Следующий вопрос сам слетел с моих уст:

— И кого бы ты выбрал: меня или ту, что орала на весь холл: «Ты сам орал, что её бросишь ради меня! Что со мной лучше, чем с ней».

О, да. Эти слова въелись в мой мозг так, что столовой ложкой не выковырять. Остались выжженной татуировкой на сердце, что болело каждый раз, как замечала слезы маленького ребёнка из-за таких же маленьких детей, тыкающих пальцем и картавя произносящих: «У нас есть папа, а у тебя нет!».

Языки бы за такое поотрывала да Дианка спасла, остановив от серьёзной драки с мамой-наседкой.

— Она не смогла стать матерью, — доносится до моих ушей глухое раздражение, — Кристина потеряла ребёнка, начав увлекаться наркотиками.

— Сочувствую. — пожимаю плечами, присаживаясь на покрытый постельным бельём матрас. Закинув ногу на ногу, облокотившись назад с помощью подставленных рук, звякнула в сторону Устинова. — Но это не меняет факт пришедшей пятнадцать лет назад измены… Да к тому же… Тебе не понять, через что я прошла, мне не понять, что ты пережил.

Отворачиваюсь, моргаю несколько раз ресницами, смахивая неприятно обжигающие мою нежную кожу слезы. Пора прекратить плакать после каждого слова, стоит взять себя в руки, провести между нами линию. Нас больше ничего не связывает, только взрослый сын. Ни о какой любви, взаимоотношениях, дружеских посиделках идти речи не может.

Запрещать видеться с Артёмом не стану, наговаривать за спиной гадости тоже. Если сам Даниил захочет наладить отношения с сыном, то пожалуйста — держать на дальней дистанции не буду. Все будет зависеть от двух одинаковых темпераментами мужчин.

— Если хочешь, я могу в открытую сказать Артёму о том, что ты являешься ему отцом. — сухо произношу, разглядывая красивый бежевый ковёр на полу. Глядеть на его лицо совершенно не хотелось, боялась ударить выученным с тренировок сына кулаком. — Но тогда тебе придёт конец от него самого.

— Это ещё почему? — его персона подходит ко мне. Садится возле ног на корточки, обхватывает ладонями талию. — Он будет рад такому отцу, как я: красивого, богатого…

— Ему нужен отец, а не мешок с деньгами! — резко осаживаю за глупые мысли, не больно ударив ногой в его живот. — Тот, кто будет болеть за его очередную победу в боксе, кто будет с ним ездить на ту же самую рыбалку, пряча в тайне от матери фляжку с «чаем».

Разговор зашёл в тупик. Большой длинный тоннель, в котором нельзя найти выход из сложившейся ситуации. Оба молчи, не знаем, как именно подвести разносторонний итог блюдце с грубой каймой. Как по мне Устинову будет проще наладить с сыном язык, нежели мне, матери, которая должна будет придумать огромную для будущего разговора речь, подготовить Тему к будущему знакомству, в котором может быть абсолютно все.