— Все просто Хёну. Только она имеет доступ к нулевой версии. Другие даже не знают, где та хранится, и из чего состоит. Да и уколы Елене делала лично мать. А это значит, что она сама, по собственному решению поступила так с дочерью, — объяснил Генри, и тяжело вздохнув, добавил: — Хёну, нулевая сыворотка, по моим предположениям, вводилась неоднократно, как во время беременности, так и после рождения. Думаю, тут и объяснять не нужно, почему никакой ошибки быть не может. Инга видела все анализы и если бы, внезапно, была не причастна к этому всему, то подняла бы шум.

— А как ты понял, что именно эту версию вводили Лу? — задал я вопрос, который почему-то меня до этого совершенно не волновал. А ведь правда, если только Инга имела доступ к нулевой версии, откуда Генри знать, что именно ее вводили все те годы Лилу?

— По анализам. Я хоть и не имел доступа к самой сыворотке, но знал ее примерную формулу. Никакой ошибки быть не может, я даже до конца не уверен, что в тот день Инга ввела именно снотворное. До этого, все было хорошо, а после, что-то изменилось. Можно сказать, произошел какой-то сбой в организме. Из-за этого сбоя, мне было тяжело понять, что не так. Да и до сих пор, как ты знаешь, у меня мало что выходит. Видимо знаний формулы недостаточно, а наличие исходных компонентов засекречено, — мужчина вздохнул, подошел к Лу, которая медленно начала приходить в себя. — Единственная надежда на наркотик, он уж слишком подозрительно похож на начальную Vestra. Мне нужно понять только в чем различие, чтобы сделать все правильно. Необходимо еще время, нельзя в этом вопросе торопиться.

— Получится ли вообще заменить сыворотку на таблетки, будут ли они эффективны? — спросил я, помогая Лилу высвободиться из тисков кресла.

— Увы, пока мы не проведем эксперимент, ничего не узнаем, — осматривая девушку, сказал Генри. По выражению его лица понял, опасность удалось избежать. Это одновременно облегчение и нет. Кто знает, не повторится ли это все в ближайшее время. А мужчина не может быть с ней рядом, чтобы в нужный момент помочь ей.

— Это единственный способ, да? — ощущая, как внутри собирается нервный узел, спросил я. Лилу сидела и часто моргала, кажется все-таки она не до конца пришла в себя и ей нужно еще немного времени.

— Иначе бы я никогда не подвергнул ее такой опасности. Лилу для меня как дочь, а ты как сын, — последнее слово, как нож в сердце, прошлось по мне. — Но это ничего между вами не меняет, понял?

— К чему это ты? — стараясь сделать вид, что совершенно не понял его слов, спросил.

— Не делай из меня дурака, Хёну, — сказал Генри. Посмотрев мне в глаза, он слабо улыбнулся. — Хватит разговоров, отнеси ее в постель и будь рядом. А я, буду рядом с Изабель.

— Она же справится? — спросил я, только сейчас до меня дошло, что на ее глазах чуть не погибла племянница. Единственный близкий и родной человек, что остался у нее.

— Я надеюсь, — только и сказал Генри, помогая мне взять на руки Лилу.

4 августа, 2276 года

«Счастье мимолетно» — эти слова засели в моей голове, никак не хотя покидать ее.

Как бы меня ни пытался успокоить Хёну, говоря, что это могло случиться в любой момент, мне не по себе. Я знаю, он прав, но от этого не легче. Страх поселившийся в моем сознании, медленно разрушал все на своем пути, пытаясь свести с ума.

Что если в следующий раз сыворотка не поможет? Я не хочу умирать на его руках, понимая, это окончательно его сломает. Смешно, но, в тот момент и после, когда мне стало легче, думала не о себе. Я думала о Хёну. Боялась, что эта чертова случайность может снова сломать его. Не сломала, по крайней мере на руках новых шрамов не появилось.

Парень практически не отходил от меня, честно признался, что боится повторения всей этой ситуации. Хёну можно понять, так же как и Изабель.

Тетя отменила все свои планы на воскресенье и провела день с нами, как раньше, когда мы были детьми. Мы смотрели сериал про ведьм, ели пиццу и молчали. Никто из нас не мог заговорить, думаю все, как и я, боялись, что одна неправильная фраза может вызвать конфликт или спор. Но даже несмотря на это, я ощутила уют и комфорт, те самые чувства, которые по каким-то причинам успела забыть.

Хёну нарушил запрет Генри и попытался отыскать хоть что-то полезное для меня. Никто не знает, будет ли толк от Vivo, сможет ли мужчина создать более действенный препарат на основе этого. К сожалению, у Хё ничего не вышло, и это его очень злило. Как бы он ни пытался выглядеть спокойным, по его глазам и резким движением видно, как ему хотелось что-то сломать. Только вот вместо разрушений, парень выдыхал, выключал компьютер и ложился на кровать, притягивая меня к себе.

Теперь остается только ждать, когда у Генри что-то получится и это можно будет испытать на себе. Честно, после пережитого, мне уже не страшно. Хоть воспоминания с субботы туманы, но чувства и боль навсегда остались в моем сознании. Почему-то меня это не пугало, как и мысль о том, что в любой момент я могу умереть.

Страшна не смерть как таковая. Ведь там, по ту сторону жизни, пустота. Страшны последствия, которые отразиться на любящих меня людей. Горе и боль, не исчезнут, все это будет с ними всю жизнь, болезненным грузом. Никому не известно, как и на ком отразится это событие. Как бы они ни пытались меня спасти, судьба в один момент просто решит, что мне пора уходить и с этим ничего не поделать.

Если бы не мысли о причинение другим боли собственным уходом, то… Год назад, когда мое отчаяние в очередной раз достигло апогея, я бы просто ушла и не вернулась. Никогда о подобном я ни с кем не говорила. У меня не было настолько близких друзей, в отличие от Хёну. А поговорить об этом с ним, даже мысли не возникало. Да и не уверена, что он бы понял меня, в тот момент.