— Пойдешь в полицию? Расскажешь им, кто ты такая на самом деле? Не думаю, Нора.

Я помолчала немного, обдумывая следующий ход, словно играла в шахматы:

— Сколько он тебе должен?

— Двадцать штук.

Было крайне сомнительно, что сумма настолько велика, даже если мой муж что-то и занимал. Но я была у Конвея на крючке. Одно слово Сьюзи о том, кто я такая, и она скроется, забрав с собой ребенка. Ребенка Патрика.

— Мне понадобится время, чтобы их найти, — сказала я, стараясь контролировать эмоции. — Видишь ли, Патрик оставил меня практически ни с чем.

— Говорят, совсем тебя обчистил. Но что-то же осталось. После того, как твоя семья погибла в том пожаре… Какая жалость, бедняжка Элинор! И какое совпадение — она жива и здорова, а остальные — пшик! И твоя удачная карьера пианистки. Денег должно быть достаточно.

«Элли! Элли! Мне страшно!» Бледное лицо в окне.

Я должна была сохранить спокойствие. Этот ублюдок не мог об этом знать. Никто не мог.

— Он растратил все, — сказала я, злясь от осознания правды. — Он разорил меня, Джеймс. Прости, если он аналогично поступил и с тобой, но что я могу сделать? Денег нет. А он погиб, врезался в дерево и умер, поэтому я едва ли смогу заставить его все вернуть.

Конвей улыбнулся мне ужасной, хитрой улыбкой. Как же я ненавидела его в этот момент! Будь у меня под рукой что-нибудь тяжелое, так и ударила бы его по голове.

— Ты ведь на самом деле в это веришь, да? Ч-что? — опешила я.

— Сама подумай. Он ведь хороший водитель, верно? — снова в настоящем времени — только за это уже хотелось его убить. — У него хорошая, крепкая машина, которая стоит целое состояние. Но он врезается в дерево на тихой дороге? И ты думаешь, что это было случайно? Очнись, дорогуша..

Меня замутило, комната поплыла перед глазами:

— Что ты имеешь в виду? Скажи. Говори, что тебе известно!

— Деньги вперед. — Конвей осушил стакан моего бренди, и я поняла, что выброшу стакан сразу после его ухода. — Достань их, и я расскажу тебе правду о твоем муженьке. Пэдди-Шоне-Эндрю… как бы его ни звали. Ты и половины всего не знаешь, дорогуша.

Эндрю? О чем это он?

— Скажи сейчас же, что ты имеешь в виду, или я пойду в полицию.

Я старалась держать себя в руках. Нужно было выяснить, что ему известно. Голова кружилась, и я чувствовала, что теряю рассудок, утрачиваю контроль, который с таким трудом восстановила, изо всех сил подавляя воспоминания. Мой муж с другой женщиной. Дом, объятый бушующим пламенем.

Не… ты не пойдешь. Приходи ко мне — даю тебе срок до пятницы. Гилфорд, Герфорд-Гарденс, квартира 7. Буду дома сразу после восьми, — он угрожающе ткнул в мою сторону пальцем, словно стреляя из пистолета, и сделал шаг в сторону двери; — А ведь черта с два найдешь это место, верно? Еще немного снега, и здесь можно просто застрять.

Интересно, почему я не заметила его машину? Наверное, он припарковался дальше по дороге, за поворотом. А я пришла прямо в его ловушку.

При звуке закрывшейся двери меня охватило чувство облегчения. Этот ужасный человек ушел. Я осталась одна. Я могла думать, дышать, могла взять себя в руки. Но что он имел в виду? Неужели хотел сказать, что с этой аварией Патрика все не так просто? Я тоже об этом задумывалась. Как он мог въехать в дерево на пустой дороге? Это было уму непостижимо. Что известно Конвею?

Неотвратимо надвигалось Рождество. Стоило мне оказаться в центре Гилфорда, и огни и шум большого города снова ошеломили меня. Я скопила достаточно денег, чтобы оплатить эту поездку, не обращаясь к Нику, и даже этот небольшой глоток свободы дал мне понять, в какой ловушке я оказалась. Я бродила от магазина к магазину, упиваясь огнями, музыкой — всем. Захлестывающая волна всего того, что нам, как считается, необходимо. Я всегда любила это время года и даже мечтала о сельском домике с увитой остролистом дверью, переливающимися огоньками по карнизам, свечами в каждом окне. А на крыше бы толстой шапкой лежал снег. Теперь у меня все это было, но реальность оказалась холодной и мрачной. Я даже представить не могла рождественское утро с Ником: как мы обмениваемся подарками, поднимаем бокалы (в моем — ни капли алкоголя; Рождество еще не означает, что мне будет позволен хотя бы глоток шампанского). А с годами — ребенок, радостно запрыгивающий на нашу кровать. Я просто не могла нарисовать себе эту картину. Наверное, страх затуманивал будущее. Стоит Норе сказать слово, и я потеряю все. Но почему она до сих пор молчит? Зачем дружить со мной, подталкивать к рассказам о том, как я любила тебя? Я не понимала, в чем состоит ее план, и это меня пугало. Да и она ли стоит за всеми этими странностями, музыкой, мертвым кроликом?

Этой ночью я плохо спала, думая о том, что через дорогу от меня живет Нора. Твоя жена. В душе я все еще не могла в это поверить. Я начала осознавать, что у меня хорошо получается отрицать очевидное.

Доктор Холт пришел раньше. Он был в джинсах и красивой темно-синей рубашке с закатанными рукавами. Он встал, когда я вошла в «Коста кофе», подставил мне стул. Как мило!

— И снова здравствуйте.

— Здравствуйте. Извините, в прошлый раз я была… в общем, не совсем в себе.

Он отмахнулся:

— Вы были в шоке. Мне очень жаль, что вы обо всем узнали вот так.

Он спросил, что я буду пить, и, несмотря на мои протесты, сходил за заказом. Я выбрала что-то с кучей сахара и пряностей — веселый праздничный напиток — в надежде, что это хоть немного согреет мои промерзшие кости. Я наблюдала, как он болтает с молодым бариста. У доктора было открытое, дружелюбное лицо. Как бы я хотела быть замужем за таким человеком. Не таким подозрительным и требовательным, как Ник. И не таким, как ты, скользким, словно уж.