Мама не подключала специализированные телеканалы, вероятно считая это слишком развращающим; смотри, что предлагают в программе, и радуйся.

— Мам… Я думала, мы поговорим.

— Поговорим? — она изящно изогнула бровь — ладная и стройная, в стильных очках, со светлыми с серебристой сединой волосами, элегантная дама. — У тебя все хорошо, дорогая?

Я замолчала. Самое время было сказать: «Нет, не совсем», и вывалить все сразу. Но, представляя себе ее разочарование: «Ох, Сюзанна, как ты могла?» и терзаясь чувством вины, глубокой вины, я не сумела выдавить ни звука. Их ведь не возьмешь потом назад, все эти обвиняющие меня же слова. И после паузы я спросила:

— Да. Просто… Когда вы ждали меня, папа не вел себя немного… странно? То есть он не слишком опекал тебя?

— Нет, дорогая. Твой отец был очень спокоен. Полагался на волю божью и на авось.

Я очень плохо помнила папу — сила личности моей мамы выгребла все из моей памяти, словно бульдозер. Но момент, чтобы начать меня расспрашивать, был самый подходящий. Только мама не стала этого делать. Мне предстояло вести этот разговор в одиночку.

— Просто Ник… он весь на нервах. Не любит, когда я куда-то хожу без него, делаю что-то или расстраиваюсь. Он постоянно следит, что я ем и пью.

Она шуршала страницами журнала.

— Кто-то же должен, дорогая. Я знаю, что бывает, если оставить тебя наедине с печеньем. И вином! Ты ведь не слишком много пьешь, верно?

От расстройства у меня закололо в подушечках пальцев. Мама изо всех сил старалась спустить на тормозах важный для меня разговор.

— Нет, конечно. Просто… теперь я не зарабатываю. Приходится просить деньги у него, а я этого терпеть не могу. Получается, что я никуда не могу пойти, не спросив его разрешения. А я там совсем одна.

Мама вздохнула:

— Я же говорила: не надо покупать тот дом.

Старое доброе «я же говорила» — можно ли придумать что-то более бесполезное, когда ты и сама признаешь, что ошиблась, и просишь о помощи?

— Говорила. Довольна, что оказалась права? — ответила я резко, и она посмотрела на меня.

— Дорогая, кажется, ты устала. Может, ляжешь спать пораньше?

— Я не устала. Я пытаюсь поговорить с тобой, а ты просто… избегаешь меня.

По удивленному выражению ее глаз я поняла, что она сама понятия не имела, что ведет себя именно так. Себе-то она казалась прекрасной, благожелательной, щедрой матерью.

— Я не избегаю. Что ты хочешь мне сказать? Что тебе нужны собственные деньги? Ты всегда можешь вернуться на работу после родов. Ездить в город.

Но вернуться я не могла, о чем мама и не догадывалась. Придется искать новую работу, объясняться на собеседовании, с чего это я бросила неплохое место, а потом, скрестив пальцы, надеяться на приличную рекомендацию от прежней начальницы, Дафны, которая наверняка наслышана о той истории со мной и Дэмьеном. Как-то ухитряться работать с младенцем на руках.

— Наверное…

Хотя, стоит мне это предложить, Ник посмотрит на меня с обычным печально-озадаченным видом: мы же переехали сюда ради тебя!»

— …Мне очень одиноко. Вокруг нет абсолютно ничего. Насчет этого ты была права. И поехать куда-нибудь днем я не могу. Мне нужна своя машина, но Ник говорит, что это плохо для экологии.

К тому же у нас появилась новая соседка, решившая разрушить мою жизнь. Когда я уезжала, Нора, как всегда, дежурила у окна своей гостиной. Странно, что раньше меня это не пугало.

Мама кивнула:

— Да, эта дилемма мучает всех нас, сельских жителей. Дорогая, ты уверена, что это не просто депрессия?

— Родов еще не было. Она случается после.

Мама задумалась. Ее взгляд перескакивал с предмета на предмет — ей совершенно не хотелось вмешиваться. Она вообще предпочитала, чтобы люди платили ей за решение их семейных проблем. Но я все-таки ее дочь и так расстроена…

— Уверена, Ник искренне заботится о тебе. Вы прошли вместе такой долгий путь, верно? Тебя что-то действительно беспокоит? Он что-то натворил?

Она имела в виду, не бил ли он меня? Нет, разумеется. Он просто ставил под сомнение любое мое действие. Просто говорил, что я схожу с ума, когда мне внезапно становилось невыносимо жарко в прохладной спальне, или звучала музыка, которую никто не включал, или мне не удавалось открыть входную дверь, чтобы выйти. Ему просто не нравилось, когда я выхожу из дома. Да и с чего бы ему это нравилось? Я врала Нику насчет Дэмьена, о чем он, скорее всего, знает. И продолжаю врать На его деньги я разыскивала мужчину, с которым ему же изменяла, а теперь, узнав о смерти своего любовника и о том, кто такая Нора, отчаянно пытаюсь отыскать выход из безвыходной ситуации. Наверное, если смотреть на все это глазами Ника, нельзя не признать его правоту. И я испугалась, что мать встанет на его сторону, когда узнает, что я натворила. Это было невыносимо. Я приехала сюда в поисках союзника перед приближающейся бурей, если решу уйти от Ника, если пойду на конфликт с Норой и окажусь выброшенной на улицу за измену. Но теперь я поняла, что от матери помощи будет не больше, чем от Клодии, и сказала: