“А вдруг нам повезет, Алайни, и у нас будет счастливая семья?

“Я больше не верю в везение. Меня подвело имя, данное родителями”.

Алайни взволнованно посмотрел на сидящую рядом девушку. Его полное имя – Алатан означало “Сочная Печень Кабана”. Только величайшие охотники племени имели право называть детей именами, заговоренными на удачную охоту и почетную долю добычи. У Миалайи тоже было хорошее имя – “Нежная Шейка Грифонихи”. Имена прочих вампиров стаи звучали намного хуже, вплоть до “Хвоста Болотной Змеи”.

“Куда ты пойдешь? Ты еще слаб для охоты”, – девушка попыталась остановить направившегося к выходу Алайни.

“Я должен найти еду. Успокойся, я буду охотиться за пределами власти Интиная”.

“Но в пределах власти людей. Они застрелят тебя. Прошу, вернись”.

“Я вернусь, Миалайя. Вернусь… сытым”.

Проверив надежность повязки на левой руке и постаравшись отрешиться от боли и ощущения слабости, Алайни мягко соскользнул с утеса.

Варя, Алайни, Игорь

Чарун, большой бурый пес лохматой пастушьей породы, разбудил хозяйку, ткнулся влажным носом в ее свесившуюся с кровати руку.

– Что там? Куница в погребе? – шепотом проворчала Варя, потягиваясь.

Тихо поскуливая, Чарун тронул лапой ее колено.

– Ну пойдем, – уступила девушка. – Веди. Прогоним куницу.

Чарун привел Варю в длинные сени, частично занятые хозяйственным инвентарем, и молча сел у ее ног. Из оконца сеней виднелся летний загон для скота, освещенный тусклой электрической лампой на столбе. Присмотревшись к желтовато-черному полумраку, Варя содрогнулась всем телом и едва сдержала крик.

Испуганные коровы сгрудились в углу возле поилки. Подрощенная телочка Конопушка, названная так из-за мелких рыжих крапинок на морде, лежала посреди просторного загона. На ее боку полулежало отвратительное лесное чудище, вгрызшееся в шею.

Боясь, что скрипнет половица, Варя осторожно потянулась за ружьем, висевшим на крючке у двери, и сняла его. Тварь зашевелилась, и девушка снова прильнула к окну. Пес робко заскулил. Лесной хищник повернулся в сторону дома, обвел его светящимися глазами и продолжил ужин. Варя узнала тварь, встреченную по дороге из города. Теперь синеглазый вампир не выглядел жутко тощим, его татуированный живот заметно наполнился. Будучи не в состоянии пить кровь, он оторвался от горла жертвы и, смачно облизываясь, еще раз посмотрел на темную избу. Варя застыла, подняла ружье. Стрелять сквозь двойную раму было глупо, а выйти во двор не хватало смелости. Наевшийся вампир присел рядом с убитым теленком на вытоптанную скотом дернину.

“Почему он не уходит? Что за наглость?” – мысленно возмущалась девушка.

Голубоглазый хищник, напряженно прижав остроконечные уши, осматривал двор, как будто составлял план дальнейших посещений, и не торопился убираться в нору.

В душе Вари поднялась взрывная волна. Девушка выбежала из дома и прицелилась в сидящего, как ни в чем не бывало, вампира. В ответ на угрозу лесной дикарь зашипел, показывая длинные клыки. Стреляла Варя посредственно. Знание о верткости противника не добавляло ей уверенности в том, что она сумеет попасть в цель. Да ей и не хотелось убивать зловредное живое существо. Она задумала его напугать, чтобы ему неповадно было давить скот.

Алайни, скалясь, припал к земле. Вместо прилива сил после обильной трапезы он ощутил еще большее расслабление. Порезанная рука слушалась его неохотно, остаток мышц едва удерживал ее, а ноющая боль мешала сконцентрировать внимание на оружии колдуньи. Правую ногу он сильно подвернул во время сражения с Рилманом, на ее быстрое исцеление не стоило рассчитывать. Он потерял свое главное преимущество в бою и на охоте – скорость.

Читать мысли людей у Алайни еще никогда не получалось. О чем думает стоящая на приступке девушка, он мог только догадываться. Но выглядела она очень воинственно.

Молодому вампиру оставалось надеяться на то, что страх перед ним не позволит девушке выстрелить. Дрожь ее рук собьет прицел. Щелкнув зубами, Алайни немного распрямился, показывая, что вовсе не напуган, и хрипло зарычал.

Свирепое рычание вампира побудило сторожевого пса встать на защиту хозяйки. Перескочив бревенчатый приступок, Чарун кинулся на врага с намерением вцепиться ему в горло. Алайни легко опрокинул пса. Его клыки едва не достигли лохматой шеи овчарки, как вдруг еще чьи-то клыки с невероятной силой пронзили его и без того поврежденную лодыжку, защищенную прочным сапогом. Визг отчаяния вырвался из глотки юноши. Пес разорвал его кожаные наручи, едва не сорвав повязку с плеча, а дымчато-рыжая волчица сильно ободрала ногу. Ударив овчарку правой рукой, Алайни встал на ноги и сделал молниеносный выпад в сторону волчицы, но та ловко увернулась. Припав на передние лапы, она изготовилась к новому прыжку. Алайни выхватил охотничий нож. Волчица и пес одновременно попятились к дому. Озираясь, Алайни увидел ночную рубашку девушки, лежащую на приступке, и упавшее на землю ружье. Об оборотнях он только слышал. Ему не приходилось с ними сражаться. Прихрамывая, он отступил к забору, выставив перед собой нож и не смыкая оскаленных челюстей.

“Не лай, Чарун. Иди домой”, – Варя едва успевала удивляться собачьей покорности.

Все произошло так быстро и столь велика была доля инстинкта в координации ее действий после внезапного перевоплощения, что она старалась не обдумывать произошедшей с ней перемены. Ее страх потерять лохматого друга пробудил доставшийся от отца дар. Обычно при сочетании силы ведьмы и оборотня, дети наследуют одну способность. Варе, как только что выяснилось, передались способности обоих родителей.

Подойдя к забору, вампир развернулся и прыгнул. Варя бесстрашно рванула за ним и с разбега преодолела высокое препятствие. Еще несколько прыжков – и она догонит убийцу Конопушки.