Секретарь министра [Дживс и неумолимый рок]

Меня ожидала большая неприятность – я должен был отправиться погостить на три недели в Вулэм-Черсей к тете Агате. Должен признаться, что завтракал я с тяжелым сердцем.

– Дживс, – сказал я, – мне что-то невесело сегодня.

– В самом деле, сэр?

– Да, Дживс, совсем невесело.

– Сочувствую вам, сэр.

Дживс подал яйца и ветчину, и я со вздохом принялся за утренний завтрак.

– Я тщетно ломаю голову, Дживс, зачем тете Агате понадобилось меня пригласить к себе в деревню.

– Не могу знать, сэр.

– Не потому же, в самом деле, что она меня любит?

– Нет, сэр.

– Всем известно, что я ей в тягость. Каждый раз, когда, так сказать, наши пути скрещиваются, мне начинает сниться, что она гонится за мной с косырем. Она считает меня погибшим человеком и не прочь вешать на меня всех собак. Правильно я говорю, Дживс?

– Совершенно верно, сэр.

– А теперь категорически требует, чтобы я бросил все и немедленно выехал в Вулэм-Черсей. У нее, очевидно, есть на это свои причины. Неудивительно, Дживс, что у меня тяжело на сердце.

– Нет, сэр. Простите, сэр, внизу звонят.

Дживс вышел, а я со вздохом принялся за ветчину.

– Телеграмма, сэр, – сообщил Дживс, снова появляясь.

– Откройте и прочтите. От кого?

– Она не подписана, сэр.

– Вы хотите сказать…

– Что внизу нет подписи, сэр.

– Покажите.

Странная телеграмма! Вот ее содержание:

«Запомните, когда приедете сюда, необходимо встретиться как чужие».

Мы, Вустеры, плохо соображаем, особенно за завтраком, и я совершенно не понимал, в чем дело.

– Что это значит, Дживс?

– Не могу знать, сэр.

– Написано «приедете сюда». Куда это – сюда?

– Телеграмма отправлена из Вулэм-Черсей, сэр.

– Верно. Из Вулэм-Черсей. Это кое-что объясняет, Дживс.

– Что именно, сэр?

– Это не от тети Агаты, как вы полагаете?

– Едва ли, сэр.

– Вы правы. Тогда остается предположить, что некое неизвестное лицо, проживающее там, предупреждает меня о встрече с ним. Но зачем мне встречаться с ним, Дживс?

– Не знаю, сэр.

– Почему бы мне с ним и не встретиться?

– Правильно, сэр.

– Эту жуткую тайну может разрешить только время. Подождем и увидим, Дживс.

– Совершенно верно, сэр.

Я приехал в Вулэм-Черсей около четырех часов и застал тетю Агату за сочинением каких-то писем, вероятно, каверзных, с ядовитыми постскриптумами. Она посмотрела на меня не очень благосклонно.

– Ага, вот и ты явился, Берти.

– Да, тетя, я.

– У тебя нос в чем-то выпачкан.

Я вынул носовой платок.

– Я рада, что ты приехал. Мне нужно поговорить с тобою до твоей встречи с мистером Фильмером.

– С кем?

– С мистером Фильмером, министром. Он гостит у меня. Ты, конечно, слышал о нем?

– Кое-что, – вежливо солгал я. – Я вообще не вожу знакомства с министрами и мало интересуюсь политикой.

– Я хочу, чтобы ты произвел на него хорошее впечатление.

– Постараюсь.

– Не так-то легко ему понравиться. Мистер Фильмер серьезный человек с сильным характером и терпеть не может таких разнузданных и никчемных шалопаев, как ты. Ты должен оставить свои глупые, легкомысленные выходки. Во-первых, ты бросишь курить.

– О, тетя!

– Мистер Фильмер – председатель Антитабачной Лиги. Потом ты не должен пить ничего спиртного.

– Черт возьми!

– Может быть, ты хоть в моем присутствии перестанешь употреблять жаргон пивных, бильярдных и открытых сцен? Мистер Фильмер будет судить о тебе по твоему разговору.

– Но позвольте, почему я должен производить на него хорошее впечатление?

– Потому, – ответила тетя Агата, строго взглянув на меня, – что я этого хочу.

Я вышел от нее в самом угнетенном состоянии. Спустился в сад и… неожиданно столкнулся с Бинго Литтлем.

Мы с ним старые друзья и родились почти одновременно в одной деревне, вместе учились в Итоне и Оксфорде. А с Бинго не соскучишься даже и у тети Агаты.

Но я не мог понять, как он очутился здесь. Не так давно он женился на знаменитой романистке Рози М. Бэнкс и, как я слышал, собирался уехать в Америку вместе с женой читать какие-то лекции. Он сожалел, что из-за этой поездки будет лишен возможности посещать скачки в Аскоте.

– Бинго! – воскликнул я.

Он оглянулся, и на лице его вместо радости появился испуг. Он замахал на меня руками, как семафор.