– Он что переживает, что кто-то будет выше него? – сказала она тогда брату, кивнув на Раймона и засмеялась: – Или старомоднее?

– Тихо ты, - нахмурился Конор. – Не смейся.

В его голове был другой образ «правой руки» Ричарда. Он совпадал с образом, сгенерированным Джейн, по высоте, широкоплечести, черноте высокой причёски, самоуверенности и харизматичности, но расходился с ним почти во всём остальном и был более сложным и многогранным. Наша героиня просто не могла построить другие грани или изменить имеющиеся, потому что не имела исходников для этого: информации и впечатлений, которых было полно у её брата.

Раймон был самым сильным волком стаи после Ричарда. Поединок, устроенный между ними и вызвавшимся в последний момент Джоном после войны с вампирами 1982 года, выявил достойнейшего и раздал амбициозной молодёжи заслуженные звания. Ричард стал вожаком, Раймон – вторым волком стаи, Джон – «хорошо проявившим себя кандидатом».

Сейчас высоковолосый брюнет мог перепрыгнуть через тридцатиметровую пропасть, снести голову слону, пробежать сто миль за час по пересечённой местности и вырыть яму для септика за пять секунд. Всё это, разумеется, в образе волка.

Исходников из двух последних абзацев с лихвой хватило бы на то, чтобы перевернуть представление о Раймоне у всех, кто знал его так же поверхностно, как Джейн. У всех, кто смог бы принять эти исходники и не сойти с ума от того, что вместе с образом самодовольного брюнета переворачивается весь их мир.

Раймон вошёл в число тех друзей Конора, которые понравились Джейн. Именно от него и ещё трёх самоуверенных красавчиков ждала она звонка или сообщения после дня рождения брата. Ждала до конца той тёплой майской недели и до конца мая с переносом на июнь. Эта четвёрка не только украсила её взор подтянутыми крепкими телами и мужественными дерзковатыми лицами, но и заставила плакать от смеха над своими остроумными шутками. Необходимость выполнения двух условий объяснялась тем, что первое: украшение взора, выполняли все друзья Конора. Все они были крепкими, подтянутыми и мужественно-дерзкими, но не со всеми наша героиня чувствовала комфорт, ловила волну и громко смеялась, заставляя окружающих оборачиваться на себя.

Майкл, позвонивший ей в начале июня, был из тех, кто с лёгкостью выполнил первое условие, но даже не попытался испытать себя во втором. Встреча с ним объяснила его пассивность и отстранение от соревнований в остроумии с другими парнями.

Шестерёнки мозга мощного шатена с длинными волосами и широкой челюстью медленно крутились и скупо (так скупо, что почти никогда) выдавали то, что могло вызвать интерес, улыбку или смех. Может быть, они были слишком большие и крутились не для таких пустяков, а для «перемалывания» дум потяжелее и крупнее, может, они начинали «подводить» только в присутствии красивых девушек, а может, скудный язык парня не мог передать то, что они «перемалывали», формировали и отправляли красивыми, аккуратными посылками к его речевому аппарату.

Девушкам некогда было разбираться в причинах его скудных, неинтересных реплик и слов невпопад, подающихся, как шутки. Они видели и слышали тугодума, чувствовали, что их зрение и уши их не обманывают и мысленно награждали Майкла различными незавидными званиями, намекающими на тупость.

Джейн наградила его званием «Медленная челюсть». Ей казалось, что тяжесть последней вносит немалую лепту в его скудотупословие. На первом же свидании – он повёл её на прогулку в один из городских парков, - она дала понять, что не хочет продолжения встреч. Но его звонки и сообщения продолжились. Отказы от приглашений не демотивировали, а будто ещё больше распаляли здоровяка. Дошло до того, что он пригласил её на вечеринку в качестве своей девушки. После этого отказы сменились игнорированием. Которое тоже не остудило Майкла. Он стал приезжать к ней на работу, домой, ловил её между этими локациями... В общем, отвязалась она от него только в конце июня.

За это время образы трёх самоуверенных красавчиков, от которых она ждала звонка или сообщения после дня рождения брата, побледнели и зачахли в её сознании.

Но не образ Раймона. Наша героиня удивлялась и искала причины этой долговечности. Высоковолосый брюнет не выигрывал у зачахших конкурентов ни в красоте - двое из них были аккуратнее и миловиднее него, - ни в остроумии – один был харизматичнее и более скорым и удачным на шутки.

Найдя истинные причины долговечности его образа в своих душе и сознании, Джейн отбросила их и стала искать другие. Потом вернулась к истинным и призналась себе в том, что любит мужчин с высоким статусом, властью и аурой босса мафии. Всё это приятно щекотало бы её душу и по отдельности. Но вместе… Вместе это одновременно приятно щекотало, нежно притягивало и заставляло пренебрегать чувством самосохранения.

После того, как в жизнь девушки ворвался «танцор из Филадельфии», образ Раймона тоже стал быстро бледнеть и чахнуть. Вскоре он присоединился к скрюченным образам трёх самоуверенных красавчиков в уголке её сознания и стал, чуть медленнее, чем они, осыпаться на пол.

Джейн не хотела никого, кроме Дональда и ничего, кроме того, что давал ей он.

Цветы и звонок от брюнета с высокой причёской потревожили обволакивающие её душу идиллию и счастье, всколыхнули то, что приятно щекотало и нежно притягивало и одновременно перевернули это, обратив в неприятно скребущее и резко отталкивающее.

*****

«Нарисовался! – подумала Джейн, когда Раймон отключился. – Как его отшить теперь? Скажу, что не свободна. А если начнёт пробивать про Дональда? Захочет встретиться с ним?»

Она представила, как Дональда увозят в лес в большом чёрном джипе.

«Нет, лучше скажу… нет, дам понять… нет, лучше уж скажу, что не хочу никаких отношений сейчас. Скажу, что была бы рада, но душа не настроена на отношения»

– Скажи, что не свободна, - услышала она сзади голос Кевина.