И будто дождавшись последней фразы, сокол забил крыльями и быстрей стрелы взвился в небо.

На юг полетел, куда велено.

И так хорошо стало на душе у Ольги. И уже виделись ей батюшкины боевые лодьи. Узкие, стремительные, с зубастыми зверями, изогнувшими мощные шеи. Виделись знамена на высоких мачтах над вздутыми парусами: одно – с рукой, сжимающей меч – родовое знамя дедушки Трувора и его сына, князя плесковского Вардига, другое – с красным соколом великого киевского князя.

И, спать ложась, закрыв глаза, видела Ольга соколиный острый силуэт, летящий по темному небу.

Весь следующий день Ольга то и дело поглядывала то в небо, то за корму. В небо: не летит ли в выси ее сокол? За корму: не показались ли там отцовы боевые лодьи?

Но не было ни лодий, ни сокола. Зато появились впереди дымы над лесом, а на озере – рыбачьи лодки. А затем, когда лодья обогнула длинный лесистый мыс, взгляду открылись прибрежное городище и причал с нешироким песчаным пляжем, на котором сохли сети.

На лодье спустили парус и на веслах пошли к берегу.

– Что за селение? – спросила девочка Дайну.

– Пивнево городище, – ответила та. – Пиво тут варят доброе, а так – просто небольшое торговое место.

О Пивневом городище княжна раньше не слыхала, но не сомневалась, что там слыхали о ее батюшке.

Она была уверена: стоит ей крикнуть, что она – дочь князя Вардига, похищенная разбойниками, и ее недругам не поздоровится. Даже если ее не освободят немедленно – всё же воинская ватажка у Нагибы крепкая, – то уж непременно дадут знать батюшке, что с дочерью сталось.

Осталось лишь выбрать миг да крикнуть во всю мочь.

Но все оказалось не так просто.

Пивнево городище было похоже на десятки других, поставленных вдоль длинного северного пути-норвея к южным землям.

Само селение – на возвышенности, чтоб не заливало в паводок, спрятано за высоким частоколом. Вокруг поля-огороды, но немного, потому что жило селение не с земли, а с озера. В основном – с купцов, что останавливались здесь на отдых. Понятно, что рыбу тоже ловили и охотились, но даже ячмень, из которого варили знаменитое пиво, так ценимое нурманами, да и не только нурманами, растили не здесь, а покупали в Новом Граде.

На берегу нынче было пустовато. Пара рыбачьих лодок да нурманский торговый корабль – кнорр – у одной из двух пристаней.

Из замысла Ольги – крикнуть, кто она есть, – ничего не вышло.

– Девку связать, рот заткнуть – и в ларь, – распорядился Нагиба, когда до пристани осталось саженей [5] сто.

Ольгу схватили…

Радим, хоть и со связанными руками, но кинулся на помощь, за что получил древком копья в живот и повалился на палубу, не в силах вдохнуть.

– За этим шустрым тоже присматривайте, – велел Нагиба. – Заорет – тресните по голове. Старшим в городище брат мой троюродный, но всё же побережемся.

– А ну-ка сел! – рявкнул Угрюм, ухватив Радима за волосы, перетащил на скамью. – Ёрш, глаз с него не спускай. Слыхал, что старший велел? Вякнет – огрей по макушке.

– А потом с ним чего? – поинтересовался Ёрш. – В озеро выкинуть?

– Вот еще! Раб денег стоит. За ноги до подворья дотащишь. Чай, недалеко, шкура о камни вся не сотрется!

И Угрюм захохотал над собственной шуткой.

На причале их встретили.

– Кучня! Брат дорогой!

– Нагиба, брат! – толстяк в желтой богато вышитой свите [6] попытался обнять купца. Но получилось неладно: животы мешали. – Чего к нам? Отдохнуть?

– Да, – согласился Нагиба. – А эти кто? – он кивнул в сторону кнорра.

– Нурманы из Бирки [7] . Домой идут. А с тобой кто? – спросил толстяк, понизив голос. – Рожи, я гляжу, чухонские.

– Эсты Арво-князя, – ответил Нагиба, тоже понизив голос, но Радим все равно его услышал.

Князь Арво… Знакомое вроде имя…

– Встанешь, где всегда, брат. Дом свободен.

– Ну да.

– Баню топить?

– Позже. Еды нам, тут и с собой. Пива… Бочонков пять. Тоже с собой возьмем.

– Пяти нет. Нурманы, – толстяк кивнул в сторону кнорра, – почитай, всё забрали. Пару найду. Из собственных запасов, наилучшее, только для тебя, брат!

– Премного благодарен, брат! – Нагиба поклонился и дал знак своим: пошагали.