Пёс почувствовал тревогу хозяина. Старик сказал: «Слепыш, ты тут охраняй, а я пойду в деревню за водой». Не дожидаясь ответа, он взвалил на плечо коромысло и отправился в путь.

В деревне по-прежнему стояла мёртвая тишина. Крысиный помёт густо покрывал улицы. Из-за палящего солнца зазоры между дверными створками стали ещё шире. Не обращая ни на что внимания, старик прямиком направился к колодцу. Поднимая матрац со дна, он вдруг почувствовал, что тот слишком лёгок — почти ничего не весит. Звука воды, прежде капавшей с него, тоже не было слышно. Старик заглянул в колодец и обомлел: лицо его побелело, а руки застыли на колодезном вороте.

Прошло немало времени, прежде чем старик накрутил всю верёвку на колодезный ворот. От матраца остался лишь весь в дырах кусок ткани, из складок которой выпал десяток раздувшихся от воды крыс. Сам матрац был съеден грызунами, оказавшимися в колодце.

Старику пришлось отправиться на поиски нового матраца или одеяла. Сначала он пошёл по домам, где до этого искал еду, и у каждой двери застывал на некоторое время. Всю деревню дочиста обобрали крысы. В каждом доме чемоданы, столы, шкафы, ножки кроватей — всё, где хранилась когда-то еда либо одежда, — было изъедено до дыр и походило на шелуху от семечек. Старик обошёл больше десятка дворов, но отовсюду выходил с пустыми руками.

В одном переулке он нашёл три длинных бамбуковых шеста и связал их вместе. Затем отправился на задний двор одного из домов и в уборной отыскал небольшую деревянную плошку для очистки выгребной ямы (деревянная кухонная утварь во всех домах — короба для раздувания огня в печи, разделочные доски, миски и чашки — всё было до дыр изъедено крысами). Найденную плошку старик привязал к концу бамбукового шеста и трижды опустил в колодец, чтобы начерпать воды. Но все три раза из колодца удалось достать только дохлых крыс. Тогда он внимательно посмотрел в освещённый полуденным солнцем колодец. В нём не было воды — там лежали лишь чёрные крысы. Словно сваленный в кучу сгнивший батат в погребе, они грудой лежали на дне колодца. Несколько ещё живых особей метались по бездыханным тушкам, поднимались на стенки колодца на несколько чи и снова — «шлёп» — падали на дно, издавая пронзительный писк отчаяния.

Старик вернулся на склон за восемь с половиной ли с пустыми вёдрами. Обширная горная цепь без конца и края тянулась во все стороны, а на расстоянии примерно десяти ли, там, где она соприкасалась с небом, как будто горел яркий пожар. Когда старик пришёл, к нему тут же подбежал пёс. Хозяин поведал ему, что воды нет, колодец пересох и забит дохлыми тварями. Затем он спросил: «Крысы не приходили?» Пёс отрицательно помотал головой. Старик вздохнул: «И ты, и я, и стебель кукурузы, мы все умрём, нас всех сожрут крысы, никто из нас не проживёт и нескольких дней».

Опечаленный пёс стоял в тени навеса, задрав голову к небу. Опустив вёдра, старик вошёл в ограду из циновок и взглянул на стебель. Сухие проплешины на каждом из листьев уже были размером с ноготь. Долго он стоял рядом со стеблем, не проронив ни звука. Он лишь наблюдал, как на одиннадцатом листе прямо у него на глазах два белых пятнышка разрастались, разрастались, пока не слились вместе и не превратились в одно длинное пятно, похожее на высушенный бобовый стручок. Вены на шее старика вздулись, словно торчащие из земли корни, он снял из-под навеса плеть и прицелился в солнце. «Пщ-пщ», — старик сделал добрый десяток ударов плетью вкруговую. От солнца к земле потянулось множество сверкающих лёгких тёмных теней. Затем он повесил плеть на столб навеса, взял на плечо коромысло и молча отправился на гребень хребта.

Пёс устремил невидящий взор туда, куда пошёл хозяин, и его полные грусти и чёрной пустоты глаза наводнились солёной, как слёзы, печалью. Лишь когда удаляющиеся шаги старика совсем затихли, он медленно-медленно побрёл назад и лёг под палящим солнцем охранять кукурузу.

Старик ушёл искать воду. Он был уверен, что там, откуда бежали крысы, должна быть вода, а иначе как бы они пережили засуху с самого её начала и до сегодняшнего дня? Солнечные лучи, красные и блестящие, падали вертикально. Они были крепкими и приземистыми — так что их можно было пересчитать. Пара пустых вёдер впереди и за спиной издавала горестный, потрескавшийся от сухости шёпот, подобный вздохам пересохшей земли. Старик слушал этот бледный безжизненный скрип и едва уловимый землистого цвета звук своих собственных шагов, и ему казалось, что пустота в его душе была гораздо всеохватнее, чем все засухи мира.

Старик прошёл три деревни: иссушенные колодцы были забиты сухой травой, ни из одного не доносилось даже едва различимого запаха гнили и плесени. Он решил больше не искать воду в деревнях, ведь если бы там была вода, разве покинули бы их люди? Старик передвигался от одного оврага к другому — он искал на дне хотя бы след влаги или сырой глины. Наконец, в одном узком овраге с теневой стороны камня старик заметил когонову траву [75] и обрадовался: «Кто ищет, тот находит!» Затем присел на камень, передохнул, собрал всю траву, разжевал её корни, и, ощутив во рту сладкий сок, воскликнул: «Разрази меня гром, если в этом овраге нет воды!»

Шаг за шагом старик начал спускаться вглубь оврага. Звук его дыхания был тяжёлым, словно зимняя сосновая шишка. Он не знал, как далеко ушёл. Когда он жевал траву, солнце ещё было бело-красным и опиралось на верхушку западного хребта. А в момент, когда он заметил, что потрескавшаяся сухая земля под ногами сменилась крупицами однородного белого песка, солнце по ту сторону горы уже излучало кроваво-красное свечение.

Когда старик отыскал горный источник, начали спускаться сумерки. Тут он заметил, что белый сухой песок под ногами сменился красноватым и влажным, и тогда его ноги, усталые от долгой ходьбы и обожжённые горячим песком, испытали блаженство. Ступая по мокрому песку, старик продвигался всё дальше вглубь оврага. Вдруг он почувствовал, что его плечи задевают стенки оврага — таким он стал узким. И вот, словно музыка, до него донёсся звук капающей воды. Старик поднял голову и ахнул — на глаза будто нахлынула зелёная волна! Он уже пять месяцев не видел так много зелени и почти забыл, как выглядит покрытая травой земля! Вот водяная осока, зелёный тростник, а ещё в траве есть маленькие белые и красные цветы, и какие-то краснобелые. Среди зноя и жары появился густой запах зелёной травы — стойкий и свежий, сладкий и сочный, который расстилался по дну оврага. У старика запершило в горле, его мучила жажда, он чувствовал непреодолимую сухость во рту и на потрескавшихся губах. Внезапно он увидел впереди, на расстоянии нескольких шагов, во влажном углублении в стенке оврага водоём величиной в полциновки, который был скрыт изгородью зелёной травы размером с циновку — она обрамляла это зеркало снизу и сверху.