– А здесь уютно. – заметила Вероника. Кафе было «курящим», но вентиляция прекрасно справлялась с дымом сигарет посетителей.

– Вы же уже закончили учебу, насколько я понимаю?

– Да.

– И куда распределили?

– Место учебы и работы практически не поменялось: НИФИ, это тоже в Старом Петергофе, напротив учебного корпуса. Продолжаю учиться в аспирантуре и работаю младшим научным сотрудником.

– Я хотел учиться в ФизТехе, на «летательных аппаратах», но завалил собеседование.

– Я знаю, мне рассказывала об этом одна Ваша знакомая, мы с ней в одной группе учились, весь первый и второй курс сидели рядом во всех аудиториях. И о том, что из училища вы ушли и служите где-то в Чирчике, в каком-то «спецназе».

– Не в самом Чирчике, в Азад-Баше, но это недалеко от Чирчика. И она не говорила, что я вернулся и поступил снова во ВВМУПП?

– К тому времени мы несколько разошлись во взглядах на жизнь и практически прекратили общаться. Плюс она из нашей группы ушла, переключившись на физику твердого тела, так как попала на практику в «Азимут», где «заболела» гироскопами. В принципе, наша группа как-то сама по себе распалась, так как почти каждый нашел себе тему и ушел в нее. Меня, лично, интересует пятимерное пространство, я пишу на эту тему у Ладыженской, хотя… Ладно, не будем об этом, это, по-моему, совсем никому не интересно. А почему Вы вернулись в подплав, ведь Вам там не понравилось, вы же ушли сразу, через месяца два после поступления?

– Почему вернулся? Трудно сказать, понял, что напрасно теряю время, продолжая служить срочную, а единственная возможность хоть немного сократить срок службы – это поступить в военное училище, тем более, что моим родителям не слишком понравилось, что я оставил училище и «остался без образования». Службу в спецназе ГРУ они профессией не считали и считать не хотели. А я там неплохо продвинулся по службе: стал командиром группы. В общем, приехал отец и буквально настоял на том, чтобы я подал рапорт с просьбой направить меня на вступительные экзамены. Я понял, что если я откажусь, то меня отец «внесет в черный список», поэтому написал его. Удалось выкроить время, чтобы подготовиться, мою группу отправили на хозработы на завод железобетонных изделий. Там был весь день свободным, а учебники привез отец за два месяца до этого. Я ведь последний год, когда учился, в основном спортом занимался, а не учебой. Пришлось сменить ориентиры. Да и экзамены мне показались даже чересчур легкими. Сдал на все «пятерки», так что никаких проблем с поступлением не было. Сразу стал старшиной роты, затем полгода «баталером», это на первом курсе, после сдачи первой сессии сделали вновь старшиной. Сейчас предстоит «большая плавательская практика», там посмотрим: что, как и почему. Обещают отправить на Север, в 7-ю дивизию. Хочется посмотреть на авианосцы.

– Почему именно на авианосцы?

– Наши лодки предназначены для борьбы с авианосными группами.

– Будущие цели?

– Кто у кого будет целью – еще не совсем понятно. Давайте не будем о грустном. Самому хочется посмотреть и понять: где я нужнее. Я хотел конструировать такие ракеты, но жизнь распорядилась так, что мне предстоит их обслуживать, и, может быть, пускать, в том числе, и по противнику.

– Вам не нравится это вероятное действие?

– Мне не нравится совершенно другое, но это не тема для разговоров в кафе.

– Я Вас поняла. – ответила девушка, и разговор затих. Каждый из них пытался найти иную тему для продолжения разговора. Хотя сам Сергей уже отчетливо понял, что общих точек соприкосновения нет и быть не может. Поэтому спросил:

– А чем вызван такой интерес к моей скромной фигуре?

– Во-первых, мы достаточно давно не виделись, а воды утекло много. – судя по быстроте ответа, он был заготовлен заранее. – Во-вторых, еще в 9-м классе ЛХУ Вы меня очень сильно удивили и обрадовали.

– Чем это?

– Тем, что отказали Насте. Она более полугода доказывала мне, что все «мужики» одинаковые, им требуется только одно. Она на спор вызвалась переспать с Вами, якобы недотрогой и любящим другую, незнакомую нам, девушку. И проиграла этот спор. Я не знаю: знаете ли Вы, что шестеро нас, девчонок, находились в соседней от вас комнате, в соседней квартире, эта квартира тоже Настиных родителей. И там есть возможность слышать все, что происходит в той комнате, в которой находились вы с ней. Мы все слышали.

– Кошмар! Этого я не знал, поэтому в словах и выражениях не стеснялся. Знал бы: такого не говорил.

– Это была всем нам наука, но… Вы правильно заметили, что путь на ведущие роли выстлан далеко не розами. Я вовремя это поняла. Здесь, правда, надо отдать должное нашему с Егором отцу, да и пример мамы и отчима просто стоял перед глазами. Мама моя заканчивала ЛХУ в 50-х. Сама она из Перми, поступала в училище там. Меня она, кроме как на сцене, не видела.

– Матери всегда знают все, что нужно их детям. Меня видели великим музыкантом, чтецом и актером. И пять лет мучили в музыкальной школе. Слух у меня был, и есть, но желания исполнять что-то на сцене никогда не было.

– Но вы же пели и играли, тогда в 1971-м. Кстати, довольно неплохо.

– Это – не профессия для мужчины. Папа у меня – военный, летчик-истребитель.

– А он как относится к музыке?

– Он ни на одном инструменте играть не умеет, любит рисовать. Сестра моя стала членом Союза Художников СССР, четыре года назад, еще когда училась. Училась рисовать у отца. Меня тоже пытались научить это делать, но для этого требуются совершенно другие навыки, чем у меня есть. Мелкая моторика и я – совершенно не совместимы.