— Понятно, спасибо за информацию.

Дворник ждал меня у ворот. Калитку за моей спиной Мирон запирал с явным облегчением.

Дом, в котором квартировал гражданин бывшей империи Епишев я искал не меньше часа, бродя по темному, неухоженному городу. По улицам болтались толпы пьяных солдат и вооруженных матросов, возле которых, как рыбы прилипалы, возле акул, крутились какие-то темные гражданские личности. Во многих местах, запорошенные снегом, на тротуарах лежали двуглавые орлы, символы величайшей империи, свергнутой толпой рядовых ратников второго разряда, категорически не желавших идти на германский фронт. Жестяные, чугунные, из крашенного дерева, со следами ударов прикладами, ломами и топорами — кумиры, под которыми два с половиной года назад те же люди, утирая слезы умиления и восторга, ревели хором «Боже, царя храни!», лежали под ногами, равнодушных топтавших их, людей.

На меня не обращали внимание. Пару раз ко мне подходили какие-то люди, но чего они хотели, я так и не понял, просто проходил мимо, не обращая внимание на окрики в спину.

В одной из подворотен я увидел тело. Вернее, сначала увидел стоптанные подошвы сапог, выглядывающие из-за колонны в глубине темной подворотни- в свете фонаря сверкнули медные гвоздики, истертые о камни мостовой. В подворотне лежал очередной мой коллега — судя по погону, висящему на одной нитке на расстегнутой серой шинели, это был участковый надзиратель. Застывшие руки с черными ногтями были подняты перед разбитым лицом. Рядом валялась выпотрошенная и выброшенная за ненадобностью кобура, судя по размеру, подходящая для моего револьвера. Ее я сунул в мешок — потом озабочусь соответствующим ремнем с портупеей, чтобы носить было сподручней эти полтора килограмма металла.

Сенька Епишев оказался Авксентием Силычем, как пояснила мне разбитная молодуха, простоволосая, в накинутом на плечи темно-сером платке, курившая у входа в подворотню дома семнадцать по Гончарной улице. Комнатенка Силыча была совсем крохотной, окна даже не имела — очевидно градостроительный кодекс в части времени инсоляции жилых помещений Государственной думой еще не рассматривался. Открыл мне дверь изрядно помятый парень, в грязном теплом белье, с дурацкой сеткой на сальных волосах и чадящей свечкой в руке.

— Чего хотел? — выдохнул бывший приказчик на меня амбре застарелого перегара, махорки и гнилых зубов.

— Авксентий Силыч Епишев?

— Он самый. — приосанился хозяин подвальной кабинки. Видимо, кроме шлюхи, снимающей клиентов у ворот этого нового, но уже изрядно загаженного доходного дома, его так никто не называл.

— Записку вам требуется передать, и на словах кое что. — я понизил голос и выразительно зашарил глазами по затемненному пустому коридору подвала: — Вы один?

— От братанов что-ли? — Сенька посторонился: — Давай записку.

— Сейчас, далеко запрятал. — я вошел в комнату, зашарил рукой за пазухой, а второй, тем временем поплотнее прикрыл дверь и задвинул щеколду.

За стеной наяривала гармошка, слышались пьяные голоса, где-то ругались в надрыв, и громко плакал ребенок, скорее всего, даже не один.

— Так где записка? — Парень нетерпеливо тряс передо мной рукой с огрызенными ногтями.

— Нету ее, потерял, наверное. На словах просили спросить, куда ты падаль, Аню Пыжикову увез?

— Ты кто такой? — Сенька стал медленно отступать к кровати, после чего плюхнулся на нее и сунул руку под пышную подушку с торчащим через ткань чехла серым птичьим пером.

— Даже не вздумай! — пока Сеня, абсолютно справедливо, следил за винтовкой, поставленной мной в уголок у порога, я достал из кармана свой крупнокалиберный аргумент и приставил парню ко лбу (всегда об этом мечтал, но законы о милиции –полиции, это сделать почему-то, это запрещали, а здесь можно): — Я ужас, летящий на крыльях ночи!

— А? — Сеня забыл о руке, которой он безуспешно шарил под подушкой, собрал глаза к переносице, не отрывая зрачков от огромного ствола моего револьвера.

— Посвети! — я отбросил подушку в сторону, ожидаемо, шкодливые пальчики Епишева уже лежала на каком-то пистолетике.

Изъяв пистолет в пользу Революции (потом посмотрю, что я там добыл), я вернулся к вечеру вопросов и ответов.

— Где Аня?

— Ты кто?

— На! — я ударил упрямца кулаком в ухо, после чего схватил подушку и накрыл им голову упавшего Авксеентия, сильно нажав на дергающееся колено. Толку с этого было чуть, Сенька продолжал дергаться, пытаясь сбросить подушку с лица, пришлось ствол приподнять чуть выше, уткнув куда-то в промежность. После этого Акс…тьфу, забыл, как его по «взрослому» зовут, перестал дергаться и испуганно замер.

— Последний раз спрашиваю — где Аня? — я убрал подушку в сторону.

— Да ты знаешь, что с тобой мои братаны сделают?

— А кто у нас братаны? — чуть сбавив тон, спросил я.

— Братаны у меня Иваны, они с каторги бежали, а таких как ты нарубили — у, сто человек!

— Да ты что сразу же не сказал, что твои братовья такие уважаемые люди? Надо им маленько денег отнести в счет моего извинения. Куда подношение то послать?

— А на складе кровопийцы Пыжикова ты их найдешь, если только они с тобой разговаривать будут. Они за меня тебя на лоскуты порежут….