— Многоуважаемая Цзян Цин велела во всем тебе помогать, уважаемый товарищ Сергей, — поклонился он. — Провести ли парад для создания впечатляющих кадров?

Жесть.

— Уверен, впечатляющих кадров в истории Китая более чем достаточно, — отказался я.

— Желаете начать сегодня?

— Нет, посещение вашего прославленного музея я откладывать не хочу, — отказался я. — Завтра у нас свободный день, вот в него и займусь.

— Каких именно «радующихся людей» вы бы хотели снять?

Я перечислил.

— К завтрашнему утру все будет готово, — пообещал он.

Приятно иметь дело с диктатурой — только попроси, и вот тебе все что хочешь.

* * *

Прием в честь завершения нашего визита давали непосредственно в резиденции Мао, императорском дворце Запретного Города. Присутствуем не только мы, но и делегации всех нашедшихся в Правительственном квартале посольств — в том числе вражеских.

Шестичасовой концерт наших музыкантов прошел на ура, был показан на телевидении, а пластинки Цзян Цин обещала пустить в производство в самое ближайшее время. Народу на стадионе в тот день собралось десятки тысяч, и они натурально сходили с ума от свалившегося на них культурного шока.

Зал для приемов — роскошен: сияет золотом, украшен красными стягами и портерами Мао и Ленина. Хозяева приема — Кормчий с Женой — выглядят скромно: в темно-зеленых, полувоенного образца камзолах, и это задает стиль остальным. Мужской костюм уместен почти всегда, а вот дамам пришлось отказаться от платьев, отдав предпочтение парадно-офисному стилю.

Кормят тоже отлично — на укрытых белыми скатертью столах, помимо любимой Мао свининки в остром соусе с перцем наличествуют и вполне съедобные для неподготовленного человека блюда.

Прямо сейчас мы с Вилкой, стоя у колонны в поле зрения «Девятки» и китайской стражи (буду все азиатские охранные службы так называть), общаемся с носатым, смуглым и лысеющим французским послом.

—…и ваш визит был бы очень уместен, — закончил он пространно приглашать меня в гости в рамках развернутой Фурцевой программы.

— А разве такого рода приглашения не должен делать месье Сейду? — спросил я, имея ввиду посла Франции в СССР.

Пусть как все на прием записывается.

— Просто позволил себе воспользоваться удобной возможностью, — с улыбкой покачал он головой.

Я не хочу, но и обижать нельзя — мало ли как сложится.

— Я бы охотно посетил вашу страну — там есть Лувр и другие интересные места, но за одним из покушений на меня стояли ЦРУ, а ваша страна — член блока НАТО.

— Южная Корея… — начал было он, но был бессовестно перебит.

— Все лишь удобные пешки, — покачал я головой. — Извините, месье Легран, на нас смотрит многоуважаемый товарищ Мао, и я не могу себе позволить проигнорировать его сигнал, — и мы с Виталиной пошли к окруженному свитой хозяину дома, о чем-то жизнерадостно болтающим с Громыко, Фурцевой и американским послом. Последние выглядят не менее жизнерадостно — профессионалы. В руках у всех, понятное дело, бокалы — сам Мао пьет окрашенную для вида воду.

У никогда не пьянеющего Сталина подсмотрел, видимо.

Клипешник, для которого пришлось вскрывать отечественный спецхран — наши киношники записали эпохальную речь Мао в 49-м на цветную пленку — вождю и его жене понравился, что прямо сказалось на отношении ко мне — теперь в любимчиках хожу. Саму пленку из архива (для себя сделали пару копий) Громыко подсуетился преподнести в качестве подарка. Меня Мао в ответ наградил настоящим артефактом — лично переписанным высоко каллиграфическим почерком древним китайским стихотворением на свитке пергамента. Повешу на стену кабинета — прикольно, у кого еще такое есть?

— Вот такую молодежь способны выращивать коммунистические государства, — заявил вождь американскому послу, положив руку на мое плечо.

Присвоил, получается. Точнее — обобществил, он же марксист!

— Могут ли похвастаться такими семенами капиталистические плоды, мистер Макконахи?

Черноволосый, с безукоризненной укладкой американец легко сохранил на лице приятную улыбку:

— Не могу ручаться за всех, но в нашей стране хватает талантливых людей. Мы — нация мечтателей…

Мао очень по-хамски не дослушал и перебил:

— Обидно, наверное, мечтать о присутствующих здесь прекрасных дамах, когда мужские силы иссякли.

И ехидненько так заржал вместе с женой, свитой и некоторыми представителями иностранных дипкорпусов. Кто любит американцев кроме идиотов и специально оплаченных людей?

Просто демонстративно опускает бедолагу на глазах у всех. Точнее, на глазах у нас, чтобы видели и ценили. Впрочем, это только перевод звучит грубо, а точную фразу Мао перевести нельзя, но там как бы и ничего такого — просто спросил о здоровье.