Азирафель надеялся, что прочно забыл и этот древний язык, и лицо кричавшей женщины, и все то, что случилось две тысячи лет назад и давно уже сделалось даже не историей, а преданием. Как много сил было потрачено, чтобы забыть! И теперь, оглушенный прошлым, он сидел в заросшем овраге на поваленном стволе дерева, пытаясь свыкнуться с мыслью: ничто не забылось.

Впервые он увидел Марию, когда той едва исполнилось пятнадцать. В то время на Самом Верху что-то затевалось, отчего Метатрон ходил с таинственным видом и часто шептался с Гавриилом.

Азирафель как раз собирался навестить одно милое местечко на побережье Ионического моря, когда его перехватил Гавриил и попросил следовать за собой вниз.

— Посмотри, пожалуйста, она там живая или… — бормотал он, пока они опускались на поросший чахлой травой холм, под раскаленное полуденное солнце. — У тебя все-таки есть опыт общения со смертными, а я никак не пойму, когда они спят, а когда… ну, ты понимаешь.

— Пока не понимаю, — признался Азирафель. У подножия холма притулилось человеческое поселение. Чем-то оно напоминало то, куда хотел попасть ангел, вот только морем тут и не пахло. Ни морем, ни жареной на углях свежепойманной ставридой с кружочками лимона, ни…

— Ты меня слушаешь?! — гаркнул над ухом Гавриил. Видение ставриды с печальным звоном растаяло. — Я говорю, мне поручили доставить ей Благую Весть. Я вошел, заговорил, а она убежала в угол и там упала на что-то. Такая плоская мягкая штука на четырех опорах. Не знаю, зачем она так поступила. Ты можешь объяснить?

— Обморок? — предположил Азирафель. Он представил себе, как архангел в своем истинном облике втискивается в лачугу бедняка (дворцов под холмом не наблюдалось) и что-то говорит — голосом, предназначенным для общения с коллегами. Простой смертный может такое и не пережить. Тем более, если речь идет о женщине…

— Наверное, ты ее напугал. Возможно, той самой вестью.

— Что в ней страшного? — пожал крылатыми плечами Гавриил. — Всего-то и сказал, мол, ты, оставаясь девой, зачнешь от Святого Духа. Слово в слово, как посоветовал Метатрон, а уж он-то знает, как разговаривать со смертными… Ну так ты пойдешь туда, посмотришь?

— Конечно. Где она живет? Да, и как ее зовут?

Получив подробные объяснения, Азирафель принял человеческий облик и, спотыкаясь на каменистой тропинке, пошел в селение.

Дом, указанный Гавриилом, встретил его распахнутой настежь дверью и черепками битой посуды на земляном полу. (Не существует точных данных о росте архангелов и размахе их крыльев, но представьте, например, андского кондора у себя на кухне.)

Ангел остановился посреди разгрома и огляделся. После яркого солнца здесь царил сумрак. Постепенно из него выплывали стены, сложенные из местного желтовато-серого камня, жерди низкой крыши, на которых висели связки сушеных смокв, очаг с тлеющими углями. В дальнем углу жилища стояла широкая тахта. При появлении гостя с нее поднялась фигурка, с головы до пят укутанная в темное покрывало.

До сегодняшнего дня единственной женщиной, которую ангел знал более или менее хорошо, была Ева. Красивая, сильная и веселая, она ничего не боялась и уж тем более не падала в обморок при виде архангелов. Азирафель полагал, что ее потомки окажутся похожими на нее, и очень удивился при виде этой тоненькой девочки, робко прятавшей лицо в складках ткани.

Она поклонилась, не произнеся ни слова.

— Здравствуй, Мария, — Азирафель постарался, чтобы его голос звучал как можно мягче.

— Здравствуй… — чуть слышно ответила она. — Ты тоже посланник?

— Нет, я просто гость. Увидел, что дверь открыта…

— Ой, муж поругает меня, если я не встречу гостя, как подобает! — Осмелев, Мария перестала прятать лицо и впервые взглянула на ангела — с любопытством и безграничной доверчивостью.

Да, Ева, жившая в Эдемском саду, была намного красивее. Но ей не приходилось терпеть нужду и голод, она не гнула спину на пашне, не таскала тяжелые кувшины. И хотя девичьи руки Марии уже огрубели от тяжелой работы, жизнь еще не успела потушить ее большие карие глаза с золотыми искорками, ее ласковую и застенчивую улыбку.

Азирафель помог ей собрать черепки, и, назвавшись бродячим фокусником, вернул посуде первоначальный вид. Потом они пили кислое молоко, и Мария, совсем освоившись с новым знакомым, рассказывала ему о бодливой соседской козе, о скорпионе, что вчера заполз в дом, но она сумела убить его мотыгой, и о том, что муж обещал ей купить на базаре платок.

Вскоре явился и муж, Иосиф, — коренастый старик с клочковатой бородой и круглой лысиной, выглядывавшей из зарослей седых волос. Он тоже был рад гостю, но Азирафель понял, что пора возвращаться к Гавриилу.