– - О нет, -- ответил он.
– - Но в вас есть что-то ужасно неожиданное.

Она немного отодвинулась от него и поджала губы.

– - Таковы мужчины. Когда вам откровенно в чем-нибудь признаются, вы ведете себя как светские дамы из монастырского приюта для престарелых.
– -Она посмотрела ему прямо в глаза.
– -Да не будьте вы таким жеманным, черт возьми! Мы молоды? Мы нравимся друг другу? А? К чему ломать комедию? Я права, верно?

Капелла перестала играть.

– - Вы правы, -- сказал он.
– - А где же мои знакомые? Он проводил ее к столику, поклонился ей и толстому

Ленцу и поспешно удалился разыскивать Шульце и Кессельгута.

– - Спрячьте блокнот!
– - сказал тайный советник Тоб-лер своему слуге.
– -Вон идет наш миллионерчик.

Хагедорн сиял. Усевшись, он глубоко вздохнул и сказал смущенно:

– - Ну и женщина! Ей следовало быть кавалерийским генералом!

– - Для этого она, несомненно, слишком хороша, -- убежденно сказал Шульце.

Хагедорн задумался.

– - Допустим, -- сказал он.
– - Но ведь нельзя же с каждой хорошенькой женщиной заводить амуры! В конце концов, на свете слишком много хорошеньких женщин!

– - Могу только согласиться с господином кандидатом, -- сказал Кессельгут.
– - Кельнер! Три водки!
– - И когда кельнер вернулся с водкой, воскликнул: -- Бог троицу любит!

После того как все опрокинули рюмки с бесцветным содержимым, Хагедорн с любопытством спросил:

– - Что будем делать? Еще нет и полуночи. Шульце погасил сигару и сказал:

– - Господа, прошу тишины! Позволю себе задать вопрос, который вас озадачит. А именно: с какой целью мы приехали в Брукбойрен? Пьянствовать, что ли?

– - Похоже на то, -- хихикнул Кессельгут.

– - Кто против, останется на второй год!
– - сказал Шульце.
– - Считаю до трех: раз! два! три!

– - Принято единогласно, -- сказал Хагедорн.

– - Итак, мы прибыли сюда не для того, чтобы напиваться, -- продолжал Шульце.

Кессельгут поднял руку:

– - Не только для того, господин учитель!

– - А посему я призываю присутствующих, -- объявил Шульце, -- оторваться от стульев и следовать за мной на природу.

Они с трудом поднялись и, слегка шатаясь, вышли из отеля. От чистого холодного воздуха у них перехватило дыхание. Изумленные, они стояли в глубоком снегу. Над ними простирался гигантский темно-синий купол неба, покрытый золотой и зеленой, серебряной и красноватой алмазной россыпью звезд.

Под луной плыло одинокое белое облачко.

Несколько минут они молчали. Из отеля доносилась музыка. Кессельгут прокашлялся и сказал:

– - Завтра будет чудесно.

Мужчины склонны смущаться, когда их захватывают сильные впечатления. По этой причине Хагедорн вдруг заявил:

– - Так, господа. Сейчас мы сделаем большого снеговика!

А Шульце воскликнул:

– - Только негодяй может отказаться от этого! Вперед марш!

Закипела работа. Строительного материала было предостаточно. Слепили большой ком и стали катать его по снегу вдоль и поперек, шлепая и уминая, пока он не превратился в подобие тумбы. Этот цилиндр они продолжали катать, и вскоре он располнел и удлинился настолько, что ваятели сочли его достаточно внушительным и установили перед маленькими пихтами, которые росли напротив входа в отель, по ту сторону дороги, у парка.

Все трое взмокли. Однако они были непреклонны и приступили к созданию второй части снеговика -- туловищу. Снега на этом участке почти не осталось. Пришлось перебазироваться в парк. Еловые иглы кололи разгоряченные лица.

Наконец туловище было готово. Пыхтя, они подняли его на снежный постамент. Это удалось без особых происшествий. Правда, Кессельгут не устоял на ногах.

– - Боже мой! Дорогой смокинг!
– - воскликнул он.

Но больше уже о нем не тревожился. Когда взрослые мужчины что-то задумали сделать, они этого добиваются. Даже в смокинге.

Настал черед головы. Ее посадили на туловище. После этого они благоговейно отступили на несколько шагов и полюбовались своим творением.

– - У него, к сожалению, голова яйцом, -- констатировал Шульце.

– - Не беда, -- сказал Хагедорн.
– - Назовем его просто Казимиром. С таким именем можно иметь такую голову.

Возражений не было.

Шульце вынул перочинный ножик и хотел было срезать пуговицы с фиолетового пиджака, чтобы украсить ими снежный живот Казимира. Но Кессельгут остановил его, сказав, что этого нельзя делать ни в коем случае. Хагедорн взял у Шульце ножик, срезал несколько еловых веток и украсил ими грудь Казимира так, что он стал похож на гусара-гвардейца.

– - А руки у него будут?
– - спросил Кессельгут.

– - О нет, -- сказал Хагедорн.
– - Казимир -- это торс! Они занялись его лицом. В качестве носа приладили

спичечный коробок. Рот изобразили двумя короткими сучками. А для глаз использовали кусочки коры. Кессельгут критически заметил:

– - Казимиру нужен кивер -- прикрыть лысину.

– - Вы ужасный натуралист, -- возмутился Шульце.
– - Если бы вы были ваятелем, то надевали бы парики на скульптуры!

– - Завтра утром раздобуду на кухне ведерко из-под джема, -- пообещал Хагедорн.
– - Напялим его на нашего любимца. Дужка сойдет за подбородный ремешок.