Гай властным жестом остановил Виньярда, который готов был сказать что-то.

— Атенрай вздумал пренебречь союзническими обязательствами? Атенрай хочет развязать войну с Ярром? Клирики начали считать себя хозяевами в моих владениях и навязывать свои догмы моим подданным? Лиам, ты пришел сюда с оружием и напал на человека за которого я поручился! Я!!! — ярость монарха была столь велика, что некоторые зеваки тихо-тихо начали покидать место действия. — Скажи лишь одно — это твоя хренова инициатива, или Совета, или Куллана?

Мак-Магон знал, что теперь он — не ровня неистовому Кормаку. Еще десять лет назад он мог бы с ним потягаться, но теперь — силы сына Джедидайи многократно возросли, а он сам… Нет, не ослабел. Остановился в развитии.

Пересилив себя и проигнорировав сломанные ребра и вывихнутые запястья, он встал на колени:

— Только моя вина, твое величество… — старый клирик сплюнул кровью. — Подозрение на отродье сатаны было у меня… Я ошибся, ошибся и повинен смерти!

— Твою ма-а-ать, Лиам! — Гай медленно выдохнул. — Господи Боже, какие же вы долбоящеры. Это не «Та Диа аг файрэ», это дебилизм чистой воды! Ты мог просто прийти ко мне в гости и поговорить? Неужели ты думаешь, я бы приветил упыря с Ракоци или накачанного эликсирами ла-вейского сатаниста?

Гай кривил душой, один упырь с Ракоци у него был пилотом на «Одиссее», но это к делу не относилось.

— Скорость, реакция, неизвестное происхождение… — буркнул Мак-Магон, сплевывая кровь.

— И рыцарь без страха и упрека, герой Гронингена, старший клирик Лиам Мак-Магон устремился на Ярр, чтобы устроить поединок с носферату? — Кормак почесал затылок. — И что мне теперь с тобой делать? А-а-а-а! Я придумал! Я сдам тебя Ллевелину, пусть смиряет твою гордыню!

Сью готов был поклястся, что в холодных зеленых глазах клирика появился суеверный ужас.

— Эй там! Ты ведь Орсон, да? Точно — Орсон! Бери мистера Мак-Магона и сопроводи его в кафедральный собор Ярра, и передай первосвященнику Ллевелину Подорожнику. С рук на руки! И скажи, что его величество посоветовал смирять гордыню!

— Ваше величество, я ведь пожилой человек, помилуйте!

— А вот нехрен! Мой Сью — человек правильный, богобоязненный, с царем в голове! А ты — расплачивайся за свои ошибки! — кажется, его величество поймал свою обычную ироничную волну и был весьма доволен своим решением.

Понурый Лиам побрел следом за Орсоном, который подобрал его искореженные пистолеты. Гай, подбоченившись, огляделся, и, увидев Виньярда, который как раз застегивал кабуры, спросил:

— Ты ведь богобоязненный человек, Сью? Верующий?

— Не совсем так, ваше величество. Я не верующий, я знающий, а потому уверенный.

— Хм! Ну, будешь возвращать фургон — обязательно обсудим. Но хоть с царем в голове?

— Определенно, ваше величество, скорее даже — с монархом в голове.

— Хо-хо… Ну, правильно, правильно. Но как ты это — выбил у него пистолеты, что ли?

— Ну, а что мне с ним делать было? Больно на моего папашу похож, я даже испугался поначалу… Может — родственник?

— Может и родственник… — задумался Кормак, и решил дать задание Давыду Марковичу сравнить генетические образцы Мак-Магона и Виньярда. — Как, говоришь, ваш академ-городок назывался, где мама твоя работала?

— Гора Вечерняя, Антарктида.

— Ну-ну, очень интересно, очень…

Народ рассосался постепенно, оставив Сью сидеть на лавочке. Виньярд в целом был в шоке от произошедшего. Какой-то Дикий Запад пополам со Средневековьем. Сумасшедший старик, вызов на дуэль, стрельба в центре кампуса… Сатанинские отродья и носферату опять же…

— Это нормально, — проговорил он, приводя мысли в порядок и унимая волевым усилием дрожь в руках.

В конце концов — сегодня никто не умер. Виньярд откинулся на спинку лавочки и подумал, что сейчас самое оно было бы картинно затянутся сигаретой. Так-то он не курил, но ему казалось, что сигарета очень подходит под особо драматичные моменты. Наверное, потому курильщики и продолжают смолить, несмотря на известную вредность табачного дыма — им нравится вот эта картина: гордо грустящий человек с сигаретой.

Внезапно глаза Сью закрыли теплые ладошки.

— Угадай, кто это? — прошептали на ухо.

— Иван Федорович Крузенштерн. Человек и пароход.

— Какой еще пароход? — удивилась Алиса.

— На самом деле — четырехмачтовый барк, но это не важно…

— Погоди, Иван — это значит рашен, а Крузенштерн — альтрайт. И парусники, и пароходы… И вообще — не дури мне голову, Виньярд! Я не за тем пришла, чтобы про пароходы…

— Оп! — Сью встал, подхватил ее за талию и перенес через спинку скамейки, усадив рядом с собой.