Шрифт:
Мудрецом, то ли, наоборот, что Мудрец раскрывается Миром (или, точнее, посредством раскрытия Мира). Впрочем, правильнее всего говорить, что как раз целокупностъ /totalite/ реального Бытия и раскрывает себя себе самой /se rdvele elle-meme a elle-meme et par elle-meme/ в качестве абсолютной «Системы Науки». Или, переходя на язык «Феноменологии», скажем, что в «Науке» Bewuptsein, или познание Мира, совпадает с Selbstbewuptsein, или осознанием себя. Действительно, полное познание реального Мира есть, по необходимости, столь же полное сознание себя, потому что Я включено в Мир, потому что оно — «мирская» реальность, которая оказывает на Мир воздействие и испытывает на себе его действие. И наоборот, осознание себя в качестве чего-то реального есть, по необходимости, также осознание Мира, в котором Я стал чем-то реальным.
Правда, это совпадение Сознания-себя и Сознания- внешнего возможно только тогда, когда и то и другое являются всецелыми /totales/. Из того, что Все-в-целом /1е Tout/ необходимо тождественно самому себе, вовсе не следует, что какая-то часть этого целого тождественна другой части. Конечно, всякое Сознание-себя необходимо дополняется Со- знанием-внешнего: всякое Сознание необходимо есть Bewuptsein и Selbstbewuptsein в одно и то же время. Но коль скоро Сознание-себя не всецело /totale/, то соответствующее Сознание-внешнего необходимо оказывается перспективой. оно раскрывает лишь какой-то аспект реального Бытия, но не Бытие в его реальности, т. е. в целокупности /totalite/ его аспектов. Но разумеется, заметить, что какая-то перспектива — это всего лишь перспектива в числе прочих, можно лишь при условии ее превосхождения, т. е. помещения себя в другую перспективу. Тот, кто уместился в собственной перспективе, «солидаризовался» с ней, обязательно воспринимает ее не как перспективу, но как всецелое видение реальности. Он, стало быть, думает, что обладает «Наукой». Но на самом деле это значит, что у него есть «идеология». Потому что иметь идеологию — это как раз и значит утверждать, что Мир (природный и общественный) на самом деле таков, каким он представляется с определенной точки зрения, каковая, отнюдь, не есть совокупность всех возможных точек зрения [184] .
184
ного „тензора"», т. е. изображения реальности посредством не одной только привилегированной системы координат, но всех систем координат сразу.
Так, всякая частичная теория, с которой кто-то солидаризовался, это непременно «идеология», имеющая для того, кто с ней солидаризовался, значение всецелой /tota- 1е/, или «объективной». И моя перспектива (неважно, индивидуальная или коллективная) неминуемо рождает некую «идеологию» /ипе «iddologie»/, коль скоро моя теория Мира не есть собственно теория /la thdorie/ Мира, т. е. коль скоро она не заключает в себе все возможные теории вообще.
Иначе говоря, оппозиция Bewuptsein и Selbstbewuptsein может быть снята только после того, как и то и другое станут всецелыми. Каждый шаг в становлении Selbstbewuptsein дополняется шагом в становлении Bewuptsein. Приведение каждого к целостности должно идти параллельно, и значит — писать (или читать) «Феноменологию духа» нужно также в этом двойном ключе. И только тогда, когда все частичные само-раскрытия Человека и параллельно все частичные раскрытия Мира Человеком окажутся приведенными к целостности, — только тогда Сознание-себя и в самом деле совпадет с Сознанием-внешнего, и Знание, таким образом, станет всецелым /total/ и абсолютным.
До такой интеграции, т. е. до появления абсолютного Знания, Bewuptsein так и останется противопоставленным Selbstbewuptsein. И Философ, развертывая свое частичное или относительное Знание, рано или поздно, но непременно заговорит о Gegen-stand /пред-мете/, т. е. о Бытии ином, чем он сам [185] .
Итак, что характерно для ситуации, предваряющей явление Науки, так это разделение Bewuptsein и Selbstbewuptsein. А овладев этой Наукой, замечают, что разделение это есть верный признак относиi ельносги Знания, его неполноты, временности, открытости, короче — философичности. Конечно, Философ, как и Мудрец, верит, что его знание всеохватно и абсолютно. Но тот факт, что он все еще различает Человека и Мир, Selbstbewuptsein и Bewuptsein, доказывает, что его Знание — не более чем одна из возможных перспектив, что это Знание дает частично раскрывшемуся себе Человеку частичное раскрытие Мира. Так вот, такое частичное, фрагментарное Знание можно и дблжно превзойти1.
185
Мы, впрочем, отдаем себе отчет в том, что на этот счет существует некоторая неясность в самой «Феноменологии духа». На последней — довольно темной — странице главы VI Гегель еще противопоставляет Наполеону, представляющему Bewuptsein, самого себя как представителя Selbstbewuptsein. Похоже, что он ждал «признания», в каком-то смысле «официального», своей философии Наполеоном. Но в то же время в последней строке этой страницы говорится о «Боге являющемся», причем «Бог» этот — это, конечно, Человек, так что никакого Gegen-stand больше не должно, вроде бы, быть. Все это не очень ясно, но в данный момент большого значения для нас не имеет.
Это разделение Bewuptsein и Selbstbewuptsein характерно для «Reflexionsphilosophie». Как я только что сказал, любая Философия является, собственно говоря, «Reflexionsphilosophie». А та, которая не является ею, — это «philosophic» самого Гегеля. Но последняя — уже не какая- то Философия /ипе Philosophic/, а собственно «Наука» /la «Science»/. «Reflexionsphilosophie» размышляет о Бытии, помещая себя или полагая, что находится, вне его. Иначе говоря, этот Philosophe никогда не сумеет объяснить себе себя самого, потому что он исключает себя из собственной рефлексии. В «Reflexionsphilosophie» над Бытием, которое хотят раскрыть, рефлексируют, вместо того чтобы этим Бытием быть и раскрывать его самим своим существованием. Иначе говоря, «Reflexionsphilosophie» всегда абстрактна: она элиминирует описываемое Бытие и потому описывает лишь абстракцию, ведь реальное Бытие на самом деле включает в себя того, кто его описывает. Таким образом, в экзистенциальном плане «Reflexionsphilosophie» оказывается всегда более или менее «Стоической», а тот, кто полагает, что стоит «над схваткой», — всегда более или менее Интеллектуалом (из последнего параграфа главы V).
Итак, повторим, Философия превзойдена, а Наука достигнута в тот миг, когда Сознание-себя совпало с Сознани- ем-внешнего. И это совпадение имеет место при и посредством /dans et par/ интеграции всех частично раскрытых моментов обоих описанных в «Феноменологии духа» аспектов Сознания. Эта интеграция происходит в Сознании и посредством Сознания /dans et par/ автора (и читателя) первых семи глав «Феноменологии духа», причем главы эти написаны (и прочитаны) как в «антропологическом», так и в «метафизическом» ключе. Таким образом, чтобы в главе VIII совершить переход от Философии к Науке, Гегелю достаточно подвести итог предшествующим семи главам. Это он и делает в 1-й части данной главы. Но, как я уже сказал, резюме относится к «метафизическому» плану. И это оправдывает мой метод интерпретации «Феноменологии духа». По сути дела, теперь, когда мы пришли к тому, к чему пришли, надо бы все семь глав, прочитанных нами в «антропологическом» ключе, перечитать заново, но уже в «метафизическом» плане, и только после этого продолжить чтение главы VIII.
Итак, я не буду читать резюме, содержащееся в 1-й части главы VIII. Но самой этой части предпосланы маленькое Введение и небольшое Заключение, в которых Гегель не подводит черты под «метафизическим» содержанием «Феноменологии духа», но все же говорит о таком подведении итогов. И поскольку я тоже о нем говорю, имеет смысл перевести эти Введение и Заключение и объяснить их. Эти тексты должны подтвердить и дополнить то, что я сказал выше.
Начнем с двух первых фраз Введения. Гегель пишет (р. 550, 11—20-я строки /с. 423, 1—9-я строки/):
«Предмет, таким образом, есть, во-первых, непосредственное бытие (Sein) или вещь вообще, что соответствует непосредственному сознанию [внешнему, т. е. Ощущению]; он есть, во-вторых, становление себя иным, [он есть] его отношение (Verhaltnis) или бытие для другого и [он также есть] для-себя-бытие, [и он есть] определенность (Bestimmtheit), что соответствует восприятию; в-третьих, [предмет есть] сущность, т. е. [он есть] как всеобщее, что соответствует рассудку. Как целое предмет есть заключение или движение [-диалектическое] всеобщего [проходящего] через определение (Bestimmung) к единичности, как и обратное движение — от единичности через нее как снятую [диалектически] единичность или [через] определение ко всеобщему.»