Поэтому он, поворочавшись, спокойно заснул, и снились ему не кровавые ужасы, а зелёные поляны, с крупными ягодами, которые он собирал, ел сам, и клал в рот, идущей рядом девушке, с длинной косой, и пронзительным взглядом зелёных глаз.

— Мила, наш парень не очнулся? — В комнату быстрым шагом вошла женщина лет тридцати в белом медицинском халате, и маленькой шапочке, под которую были убраны волосы. Халат топорщился на высокой груди, и не доходил до коленок весьма стройных ножек, которые успел оценить Владимир из-под прикрытых век.

— Нет, Елена Петровна. — Санитарка подскочила словно ужаленная. — Всё без памяти и лежит. Он жи когда встаёт, сразу эта, утку просит. Руками значит машет, ну я ему и достаю из-под кровати. А вот тута не вставал. Да и утка сухая. А под себя не ходил. Я бы запах сразу почуяла.

— Да, парень, напугал ты нас. — Целительница провела светящейся от энергии рукой вдоль тела и поводила её над головой. — Хм. Странно. Никогда не отзывалась на сканирование, и вдруг что-то стало звучать. Неужто так на тебя молния повлияла дружок? — Она покачала головой, и тут Владимир приоткрыл глаза.

— О! Вот молодец. — Искренне обрадовалась Елена Петровна. — А мы тут уже переволновались за тебя. — Она сложила руки на груди. — Я и ты, идём кушать. — Она пальцами показала маленькую пантомиму. — Хочешь кушать? — Она сделал круговое движение словно гладила живот.

«Я б-ть немой или тупой?» задался вопросом Владимир, пока с полностью расслабленным лицом смотрел на пантомиму женщины.

— Елена Петровна, не мучьте парня, давайте я его с ложечки покормлю. Надо же, ужас какой пережить. Прям в голову молния ударила. Кто-б помер уже, а Вовочка у нас человек божий, вот и уберёг его спаситель.

— Да, наверное, так лучше. — Женщина кивнула, и вышла из комнаты, а санитарка развила бурную деятельность. Вытащила откуда-то небольшой низкий столик высотой вровень с кроватью, и исчезнув минут на пять, пришла с большим подносом где стояли разные тарелки. И натурально, словно парализованного стала кормить Владимира с ложки.

Еда была очень даже вкусной. Фасолевый суп, пюре из какой-то травы, или капусты, рыбная котлетка из чего-то вроде севрюги, и компот из свежих ягод и кислых яблок.

— Хорошо покушал, милый. — Умилилась санитарка. — Прям как здоровый. — Она аккуратно вытерла губы, Владимира, а после обтёрла влажным полотенцем лицо. — Отдыхай покамест. Я тута быстро посуду отнесу, да сама поснедаю. А ты пока вона, помни газетки. Еленочка-то Петровна говорит, что тако лучше будет с головкой. И плюхнула ему на живот довольно толстую пачку газет, остро пахнущих типографской краской. Едва дождавшись пока санитарка уйдёт, он развернул газету, наткнувшись глазами на название.

«За российскую индустрию» 2 мая 1961 года.

'…Рабочие Ново-Михайловского металлургического комбината досрочно сдали промплан по ковкому чугуну и сортовой стали, приступив к выплавке экспериментальных сталей для Института Стали Российской Академии Наук.

'Император всероссийский встретился с главами парламентских партий, в преддверии выборов в государственную думу. Глава фракции коммунистов, товарищ Рубахин, пообещал самодержцу не допустить никаких нарушений на избирательных участках, для чего в помощь стражам выйдут двадцать тысяч рабочих дружинников, а профессор Тарханов от имени фракции конституционных демократов, пообещал выделение на страницах газет, принадлежащих членам партии, равных полос для размещения материалов всех парламентских партий и объединений.

— Справедливость, честь и благо России, должно стоять превыше любых групповых интересов добавил товарищ Тарханов.

Владимир читал газеты и всё больше и больше охреневал от дикой смеси СССР, царизма и государственного капитализма построенный в этой реальности. Графы, князья и бароны сохранили титулы, но лишь в телефонных книгах и на визитках, а земля почти полностью ушла в собственность крестьянских общин, превратившихся в агропромышленные кооперативы. Имения сохранились лишь у тех аристократов, которые смогли выкупить землю у крестьянских общин, и некоторые семьи погашали залоговые платежи до сих пор.

Россия не участвовала в Первой Мировой войне, потому что после волнений 1905 года, император договорился с парламентом и поделил власть, оставив себе вопросы войны, конституционного надзора, и некоторые другие функции, всё остальное отдав народным избранникам.

Правила в стране династия Рюриков, а не немецкая династия Гольштейн-Готторпов, под фамилией Романовых.

Так вот согласно указу от 1780 года, Суд вешал каждого уличённого в воровстве более чем ста тысяч рублей, и отправлял в ссылку любого, укравшего более пятидесяти тысяч, что позволило вполне прилично освоить Сибирь, а в делах иметь пристойный порядок. Ибо никто не гонялся за доказательствами воровства, а просто сопоставлял доходы чиновников с расходами, и как только сумма превышения набиралась на пороговое значение, человек попадал в жернова Охранительной Стражи, офицеров которых, если что, судил лично царь, а приговоры там были такие, что дураков в Страже выводили быстро. А самых дерзких, брала в оборот Стража Имперская, исполнявшая функции государственной безопасности, и эти, вообще не церемонились выписывая приговоры по верхней планке Уголовного Уложения.