Дождавшись свободного урока, он открыл папку с личным делом Роберта Лоусона. Первая страница, зеленая, с печатью Милфорд Хай Скул, о которой Джим никогда раньше не слышал. Вторая - оценка общего развития. Интеллект - 78 баллов, немного. Соображает неважно. Трудовые навыки - тоже не блестяще. Вдобавок тест Барнета-Хадсона выявил антисоциальные тенденции. "Идеально вписывается в мой класс", - с горечью подумал Джим.

Дисциплинарная страница угрожающе заполнена. Что он только не вытворял, этот Лоусон!

Джим перевернул еще одну страницу, увидел фото и не поверил своим глазам. Внутри все похолодело. Роберт Лоусон с вызовом глядел с фотографии, словно позировал он не в актовом зале, а в полицейском участке. На подбородке у Лоусона была родинка, напоминающая спелую землянику.

Каких только резонов не приводил Джим перед седьмым уроком. И что парней с такими родинками пруд пруди. И что головорезу, пырнувшему ножом его брата, сейчас должно быть никак не меньше тридцати двух. Но когда он поднимался в класс, интуиция подсказывала другое. "То же самое и с тобой было накануне нервного срыва", - напоминал он себе, чувствуя во рту металлический привкус страха.

Перед кабинетом № 33, как всегда, околачивалась небольшая группка; кто-то, завидев учителя, вошел в класс, остальные с ухмылочками зашушукались. Рядом с Чипом Освеем стоял новенький в грубых "тракторах", последнем вопле моды.

– Иди в класс, Чип.

– Это что, приказ?
– улыбнулся рыжий детина, глядя куда-то мимо.

– Приказ.

– Вы, кажется, вывели мне неуд, или я ошибаюсь?

– Ты не ошибаешься.

– Ну ладно...
– остальное прозвучало неразборчиво.

Джим повернулся к Лоусону:

– Тебя, вероятно, следует ознакомить с нашими правилами.

– Валяйте, мистер Норман.
– Правая бровь у парня была рассечена, и этот шрам Джим уже видел однажды. Определенно видел. Абсурд, бред... и тем не менее. Шестнадцать лет назад этот парень зарезал его брата.

Словно откуда-то издалека услышал он собственный голос, объясняющий школьные правила. Роберт Лоусон засунул большие пальцы рук за солдатский ремень и слушал его с улыбкой, то и дело кивая, как старому знакомому.

– Джим?

– Мм?

– У тебя неприятности?

– Нет.

– Что-нибудь с учениками в классе "Литература и жизнь?"

Без ответа.

– Джим?

– Нет.

– Может, ляжешь сегодня пораньше?

Если бы он мог уснуть!

Его опять мучили ночные кошмары. Когда этот тип с красной родинкой пырнул брата, он успел крикнуть Джиму вдогонку: "Следующий ты, малыш. Готовь пузишко".

Джим очнулся от собственного крика.

Он разбирал в классе "Повелителя мух" Голдинга и говорил о символике романа, когда Лоусон поднял руку.

– Да, Роберт?
– голос Джима ничего не выражал.

– Что это вы меня так разглядываете?

Джим оторопело захлопал ресницами. В горле мгновенно пересохло.

– Может, я позеленел? Или у меня ширинка расстегнута?

Класс нервно захихикал.

– Я вас не разглядывал, мистер Лоусон, - возразил Джим все тем же ровным тоном.
– Кстати, раз уж вы подали голос, скажите-ка нам, из-за чего поспорили Ральф с Джеком...

– Нет, разглядывали!

– Хотите, чтобы я отпустил вас к директору?

Лоусон на секунду задумался:

– Не-а.

– В таком случае расскажите нам, из-за чего...

– Да не читал я. Дурацкая книга.

Джим выдавил из себя улыбку:

– Вот как? Имейте в виду, вы судите книгу, а книга судит вас. Тогда, может быть, кто-то другой нам ответит, почему мнения мальчиков о звере сильно разошлись?

Кэти Славин робко подняла руку. Лоусон смерил ее презрительным взглядом и бросил пару слов Чипу Освею. Что-то вроде "ничего титьки?" Чип согласно кивнул.

– Мы тебя слушаем, Кэти.

– Наверно, потому, что Джек собирался устроить охоту на зверя?

– Молодец.
– Он повернулся спиной к классу и начал писать на доске мелом. Мимо уха просвистел грейпфрут.

Джим резко обернулся. Некоторое тихо прыснули, лица же Освея и Лоусона выражали абсолютную невинность. Он поднял с пола увесистый плод.

– Затолкать бы это в глотку кое-кому, - слова относились к галерке.

Кэти Славин охнула.

Он швырнул грейпфрут в мусорную корзину и снова заскрипел мелом.