Это должно было быть чудесной картиной, но только не для Бри. Она видела лишь затаенную нервозность, чувствующуюся в каждом движении их голов, в каждом взгляде, который они бросали на дом. Все ждали того момента, когда Он выйдет на тропинку, идущую через лес и ведущую в Хоксхед, и когда все, даже сам дом, смогут вздохнуть с облегчением.

Агнес, которая была всего на год младше самой Бри, стояла рядом с мамой, стоящей на коленях перед одной из зеленых скамей. Одной рукой она прижимала к груди свою бело-синюю собаку, а другой тыкала воздух. Бри сощурила глаза. Не нужно слышать Агнес, чтобы понять – она пытается указывать маме, что где сажать, а мама не обращает на нее внимания, продолжая терпеливо молчать. Но даже сейчас, когда она тщится командовать, худые плечи Агнес напряжены, и она то и дело зыркает то туда, то сюда, всегда в страхе ожидая, что Он заорет, застукав ее, и стараясь придумать какую-нибудь отмазку, чтобы избежать трепки.

Мэдди, вечно плачущая, вечно приставучая, держалась за мамину юбку; ее лицо с большими зелеными глазами было сморщено в плаче, хотя оно у нее всегда оставалось затравленным, даже тогда, когда она радовалась. Но за ее полтора года ей нечасто доводилось испытывать радость.

Послышался громкий смех – и вместе с пылинками заплясал в солнечном свете, льющемся в комнату через закрытое окно. Бри улыбнулась – трудно удержаться от улыбки, когда Рози смеется. У нее был грудной смех, какого не ожидаешь услышать у трехлетней девчушки. Это был один из самых радостных звуков в жизни Бри. Рози упала лицом вниз, но, в отличие от других детей, которые на ее месте разревелись бы, только расхохоталась, да так, что у нее началась икота. Она встала, икнула и тут же упала на задницу, что только вызвало у нее приступ еще более веселого смеха.

На помощь Рози пришла только Виола. Всего на год старше, чем Рози, Виола была самой тихой и самой мечтательной из них, той, кто дает, а не берет, той, кто заботится о других и никогда ничего не просит для себя самой.

Взгляд Бри переместился на ее любимицу Инжирку, сидящую рядом с Монти, который, расставив ножки, качался на подвешенном, как гамак, одеяле, держа в ручках красный трактор и то поднося его к лицу, то отодвигая, завороженный тем, как в зависимости от расстояния на нем по-разному играет свет. Инжирка недовольно смотрела на братика – надо думать, мама велела ей присматривать за ним.

Почувствовав, что за ней наблюдают, Инжирка подняла глаза, посмотрела на дом, и на ее лице отразилось беспокойство, после чего она снова начала с недовольным видом следить за Монти.

Оторвав взгляд от света летнего солнца, которым она тоже обязательно насладится, когда сделает то, что ей нужно, Бри заметила кошелек, лежащий на маленьком столике рядом с Его креслом. Она возьмет немного, чтобы прибавить к тому, что стащила раньше, немного, чтобы Он ничего не заметил, но все же не слишком уж мало, чтобы не обесценить риск, на который идет, – ведь если ее поймают, последствия будут ужасны. Пожалуй, на этот раз надо взять три шиллинга. Да, три шиллинга – это в самый раз.

Бри проскользнула в комнату на цыпочках, стараясь на наступить на скрипучую половицу. Открыть кошелек было секундным делом… После чего она удивленно замерла. Ей никогда не доводилось видеть столько денег – кошелек распух от пачки фунтовых банкнот. А между тем прежде у Него в кошельке бывали только монеты.

Из вестибюля донесся скрип.

Голова Бри крутанулась так резко, что длинные косы ударили ее по лицу. Держа кошелек за спиной, она посмотрела в темный вестибюль, чувствуя, что сердце у нее колотится быстро-быстро.

Купюры были гладкими. Бри ощупью достала из пачки несколько штук, затем беззвучно застегнула кошелек и положила его обратно на стол. Затем на цыпочках подошла к двери, чтобы осмотреть вестибюль.

Здесь все было неподвижно – в потемках даже не был виден пляс пылинок. Бри стояла у двери, напряженная и готовая броситься наутек.

Прищурясь, она оглядела ту часть вестибюля, которую можно было увидеть из дверного проема, затем посмотрела на лестницу, слыша, как в ушах у нее ревет кровь, и нахмурилась. Может, это такая игра? Хотя на Него это не похоже. Обычно Он действовал более прямолинейно, угрожая и ставя синяки. Но тут точно кто-то есть, она это чувствовала, как будто кто-то притаился, стараясь дышать тихо-тихо, чтобы его не нашли.

Нахмурившись еще больше, Бри крадучись вышла из главной гостиной и двинулась вдоль обшитой панелями стены вестибюля, вглядываясь в каждый темный уголок, в каждое пятно на стене, похожее очертаниями на человеческую фигуру, в каждую трещину и щель. Старинные дома тем хороши, что в них полно неожиданных закоулков, комнат, где можно спрятаться, и длинных коридоров, по которым ты, если у тебя есть быстрые молодые ноги, можешь убежать. Но ведь в этих закоулках может спрятаться и тот, кто поджидает тебя, чтобы напасть…

Чувствуя, что от страха у нее не гнется шея, Бри наконец вбежала в тепло залитой солнцем кухни. Здесь она засунула украденные купюры в карман платья и заторопилась мимо огромного стола, стоящего в середине.

Затем остановилась и схватила две горсти крошечных кексиков, остывающих на противнях. Они были еще теплые и пахли имбирем. Чувствуя себя виноватой, поскольку мама наверняка обвинит в их пропаже Инжирку, ведь та ужасно любит имбирь, Бри сунула кексики в карманы, к лежащим там купюрам. Затем, в последний раз оглянувшись на безмолвный дом, выбежала во двор.