– Да, сэр, мы постараемся, - успокоил его я.
– А что слышно о Перси? Он как, приходит в себя?

Я, конечно, имел в виду не это. Не сидит ли он сейчас в комнате и не рассказывает ли кому-нибудь, скорее всего врачу, о том, как мы засунули его в смирительную рубашку и заперли в смирительной комнате, как заключенного... как всех других идиотов, выражаясь языком Перси? А если и так, то верят ли ему?

Но, по сведениям Хэла, Перси пребывает в том же состоянии. Не говорит и вообще не присутствует в этом мире. Он все еще находился в Индианоле - "на обследовании", как с таинственным видом выразился Хэл, но улучшений нет, поэтому его скоро переведут.

– Как держится Коффи?
– спросил потом Хэл. Ему наконец удалось справиться с последней пуго-вицей.

Я кивнул.

– С ним будет все нормально, начальник.

Хэл кивнул в ответ, потом подошел к двери, он выглядел как старый и больной человек.

– Как может в одном человеке уживаться столько добра и столько зла? Как мог человек, излечивший мою жену, убить двух маленьких девочек? Ты можешь это понять?

Я сказал, что нет, что пути Господни неисповедимы, что добро и зло живут в каждом из нас, и не нам судить, почему и т.д. и т.п. Почти все, что я ему говорил, я узнал в Церкви молитвы "Отче наш, сущий на Небесах". Хэл все время кивал и смотрел немного торжественно. Он мог себе позволить кивать, правда? Да. И выглядеть торжественно. На его лице лежала печаль, он был по-трясен, я в этом не сомневался, но на этот раз обошлось без слез, потому что Хэла ждала жена, к которой он ехал, его друг, и ей было хорошо. Благодаря Джону Коф-фи она жива и здорова, а человек, подписавший приказ о казни Джона, мог поехать к ней. Ему не надо смотреть, что произойдет дальше. Он сможет ощущать этой ночью тепло своей жены, а Джон Коффи будет лежать, холодея, на тележке в подвале больницы графства, и беззвучное время побежит к рассвету. И за это я ненавидел Хэла. Совсем немного, я сумел перебороть себя, но все-таки чувствовал гнев. Настоящий.

И вот я вошел в камеру, за мной Дин и Харри, оба бледные и расстроенные. Я спросил:

– Ты готов, Джон?

Он кивнул.

– Да, босс. Наверное, да.

– Хорошо. Я должен кое-что сказать, прежде чем мы пойдем.

– Говори все, что тебе нужно, босс.

– Джон Коффи, как представитель суда... Я проговорил все до конца, а когда закончил, Харри Тервиллиджер шагнул вперед, став рядом со мной, и протянул руку. Джон посмотрел с удивлением, потом улыбнулся и пожал ее. Дин, бледнее обычного, тоже протянул руку.

– Ты заслужил лучшей участи, Джонни, - сказал он хрипло.
– Прости меня.

– Со мной все будет нормально, - ответил Джон.
– Это самая трудная часть. А дальше все пойдет легче.
– Он встал, и медальон со Святым Кристофером, который дала ему Мелли, выпал из-за ворота рубашки.

– Джон, я должен его забрать, - заметил я.
– Я могу положить медальон обратно после... потом, если ты хочешь, но сейчас я обязан его забрать.
– Медальон и цепочка были из серебра, они соприкоснутся с кожей, когда Джек Ван Хэй включит рубильник, и могут вплавиться в тело. Я уже наблюдал такое раньше. Да чего я только ни повидал за годы работы на Миле. Больше, чем нужно. Теперь я знаю.

Он снял цепочку с шеи и вложил в мою руку. Я сунул медальон себе в карман и велел ему выйти из камеры. Проверять его голову не было нужды, контакт и проводимость будут хорошими, кожа гладкая, как на ладони.

– Ты знаешь, босс, когда я спал сегодня, мне приснился сон, проговорил он.
– Мне снился мышонок Дэла.

– Правда, Джон?
– Я стал слева от него, Харри - справа. Дин остался сзади, и мы пошли по Зеленой Миле. Это был последний раз, когда я шел здесь с заключенным.

– Да, - сказал он.
– Мне снилось, что он попал в то место, о котором говорил босс Ховелл, в этот Маусвилль. Мне снилось, что там были дети и они смеялись над его фокусами.
– Он сам засмеялся от этой мысли, а потом снова стал серьезным.
– Мне снилось, что там и эти две беленькие девочки. И они тоже смеялись. Я обнял их, и кровь перестала течь по их волосам, девочки стали здоровы. Мы все смотрели, как Мистер Джинглз катит свою катушку, и смеялись. Нам так было весело.

– Это правда?
– Я думал, что не выдержу, просто не смогу. Я готов был заплакать или закричать, мое сердце разорвалось бы на куски от горя, и все бы кончилось.

Мы вошли в мой кабинет. Джон огляделся, а потом опустился на колени, хотя его и не просили. За его спиной Харри смотрел на меня опустошенным взглядом. Дин был белый как полотно.

Я встал на колени рядом с Джоном и подумал о том, как странно все поворачивается: после того, как я помог стольким узникам подняться и завершить свой путь, пришел час, когда помощь требуется мне. По крайней мере мне так казалось.

– О чем мы будем молиться, босс?
– спросил Джон.

– О силе, - не задумываясь ответил я. Я закрыл гла-за и сказал: Господи, наш Боже, помоги нам, пожа-луйста, завершить начатое и прими этого человека, Джо-на Коффи - как напиток, но пишется иначе, - в рай и даруй ему покой. Пожалуйста, помоги нам прово-дить его достойно, и пусть все будет, как надо. Аминь.
– Я открыл глаза и посмотрел на Дина и Харри. Оба вы-глядели чуть лучше. Возможно, они смогли хоть пару раз вдохнуть. Я сомневаюсь, что это из-за моей молитвы.

Я начал подниматься, но Джон схватил меня за руку. Он посмотрел на меня одновременно застенчиво и с надеждой.

– Я вспомнил молитву, которой меня кто-то научил в детстве. Мне так кажется. Можно я прочту ее?

– Конечно, читай, Джон, - сказал Дин.
– Еще много времени.

Джон закрыл глаза и нахмурился, вспоминая. Я ожи-дал услышать что-нибудь вроде "Упокой мою душу" или искаженного варианта "Отче наш", но не угадал. Ни-когда ни раньше, ни позже я не слышал того, что он произнес, хотя выражения не были какими-то необыч-ными. Держа руки перед закрытыми глазами, Джон Коффи проговорил: