Сказка эта - всего лишь водица, Словесная, В быту бесполезная. Для ученья она не годится, Ею можно разок умыться, Ею напиться, А то и кое-чему в ней удивиться…
I
История та приключилась,
Не так чтоб уж совсем давно,
Когда забылись
Или лихо слились
Предание и быль в одно,
Когда нам, вроде, уж и всё равно,
Какой над нами был владетель,
Какой радетель
За нами как отец следил,
Кого народ боготворил,
За всё и вся благодарил,
Однако ж и не так, чтоб уж совсем вчера,
В архив сдавать – нет, не пора.
Так вот… Не в самую дремучу старь,
Водился в нашем царстве царь,
Вполне обычный государь,
В меру ретив,
В меру ленив,
Он был нередко совестлив,
К успехам чуждых стран ревнив,
От неудач своих – гневлив.
А неудач, ох как хватало:
Казна прилежно пустовала
Усердием чинуш-господ,
Страны хозяйство прозябало:
От суш и луж – сплошь недород,
А состояние дорог,
Благополучия залог -
И вовсе дико, безобразно,
И это еще выражаясь куртуазно.
Ибо мир Отечества был хоть велик,
Славно просторен,
Дивно многолик, -
От дыр, вмятин, ям и колдобин,
Проезд и проход по нему был… неудобен.
Да разве ж только дороги…
Без дыр в стране
Были только царя чертоги,
А за их порогом
Жизнь в ту пору выглядела убогой,
Весьма, весьма…
Царь то хотя порой и замечал,
Но от бессилия серчал.
Его все эти факты удручали,
Но как их побороть,
Ни он, ни рать его вельможная,
Заготовка острожная -
Не знали.
Министры только горестно кивали
И друг на друга клеветали.
Да и супруга-царица
Подсказать царю ничего не могла,
Ибо оказалась она не жилицей:
Как после первых родов слегла,
Так больше уже и не встала:
Прошептала только: "устала…"
И была такова.
Так и стал царь вдовцом
И отцом
Одновременно.
Да. Тосковал он, надо сказать, отменно.
II
Вот ведь неладная ситуация.
И как же с ней с такой справиться?
Одно дело – царь-одиночка,
Иное – когда на руках у него дочка.
И не просто его плоти плоть,
Благородных генов ломоть,
А единственная наследница, -
То есть – не только потомственная бездельница,
По дворцовому невежеству – безмятежная,
На траты образцово прилежная,
Но и своей же крови неизбежная
Пленница.
Сперва он с неделю, безмолвный, стоял,
Будто скульптор его изваял,
У колыбели дочурки своей новорожденной,
Не матерью, бедной, ухоженной,
А рыжей нянькой-кормилицей,
С редким именем Милица,
И гадал, -
Ну неужели этому чудному созданью
Предстоит то же, что и ему нелегкое заданье,
Править великой и славной страною,
Прикрывая дыру дырою?
Новорожденной царевне Марье,
Еще дела не было
До этого отцова переживанья.
Она еще всё лежала, гукала,
Прилежно,
Ножками подрыгивая,
А то и подпрыгивая,
Молоко рыжей кормилицы
Срыгивала и пукала,
Духом нежным,
По-младенчески чистым,
Душистым,
И в пеленки,
Что Милица-кормилица,
Так и не осилившая кириллицу,
Ей и сыну своему, Лютику,
Вихрасто-рыжему ладному дутику,
День-деньской гладила, -
Как и полагается, – гадила,
Понемножку,
А меж кормежками
И «баиньки» -
Венценосному своему папеньке
С чудесной младенческой беззубостью
И младенческой же сладенькой дуростью -
Улыбалась.
Будто вся над тревогой отеческой
Смеялась, ею упивалась,
И этим занятием,
По всему вероятию,
Нисколечки не утомлялась.
Такая вот ласковая душечка,
Вся в кружевах да рюшечках
Вологодского плетения
Отцу-батюшке в утешение.
У царя аж чесались руки, -