Он сидел, запрокинув голову, закрыв глаза, с набитым желудком. «Гаранд» Джоунси прислонен к шине. Снег ласковыми кошачьими лапками касался его щек и лба.

— Это то, чего ждали все сволочи и жлобы: близкие контакты третьего рода. Прости, что посмеялся над тобой, Пит. Ты был прав. А я ошибался. Да нет, дьявол, все куда хуже. Старик Госслин был прав, а я — нет, — сказал он. — Вот тебе и гарвардское образование!

И как только он произнес это вслух, все стало на свои места. Что-то либо приземлилось, либо разбилось. И теперь правительство США отвечает на вторжение. Пулеметным огнем. Сказали ли миру правду? Объяснили, что случилось? Вероятнее всего, нет. Не в их это стиле, но Генри почему-то казалось, что сказать придется, и довольно скоро. Нельзя загнать весь Джефферсон-тракт в Ангар 57.

Знает ли он что-то еще? Возможно — и возможно, он знает чуть больше, чем пилоты вертолетов и расстрельная команда. Они явно считали, что имеют дело с инфекцией, но Генри не думал, что все так опасно, как кажется. Грибок приживался, процветал… и умирал. Даже паразит, сидевший в женщине, сдох. Инопланетяне выбрали крайне неподходящее время года и место, чтобы культивировать межзвездную растительность и утвердиться на новой планете, если все происходило именно так. И это решительно говорило в пользу крушения… да, но огни в небе? А имплантаты? Много лет подряд люди, заявлявшие, что стали жертвами похищения инопланетян, твердили в один голос, что их раздевали… осматривали… вынуждали подвергаться насильственному имплантированию… настолько фрейдистские идеи, что просто смехотворно…

Генри сообразил, что клюет носом, и вскинул голову так резко, что развернутый пакет с сосисками соскользнул с колен в снег. Нет, не клюет носом, попросту дремлет. Дневной свет почти померк, и мир приобрел уныло-асфальтовый оттенок. Джинсы были засыпаны снегом. Еще немного, и он начал бы похрапывать.

Он отряхнулся, встал, морщась от боли в протестующих мышцах, и с чем-то вроде отвращения уставился на рассыпанные сосиски. Но все же нагнулся, завернул их пoнадежнее и сунул в карман куртки. Возможно, позже он изменит свое отношение к ним. Он искренне надеялся, что этого не произойдет, но кто знает?

— Джоунси в больнице, — резко бросил он. Что он под этим подразумевает, непонятно. — Джоунси в больнице с мистером Греем. И там останется. Блок интенсивной терапии.

Безумие. Полное безумие. Он снова надел лыжи, молясь, чтобы позвоночник не треснул при очередном наклоне, и в очередной раз оттолкнулся палками. Сумерки надвигались с поразительной быстротой, кругом клубился снег.

К тому времени, как Генри осенило, что, вспомнив о хот-догах, он забыл о ружье Джоунси, возвращаться было поздно: слишком далеко он успел уйти.

Где-то три четверти часа спустя, а может, и больше, он замер, тупо уставясь на след «арктик кэт», едва различимый в полутьме. Но даже при том жалком, все еще упрямо державшемся свете Генри смог различить, что колея, вернее, все, что от нее осталось, резко сворачивает вправо и уходит в лес. Какого хера Джоунси вдруг (и Пит, если с ним был Пит) поперся в лес? Какой в этом смысл, если Дип-кат — прямая, отчетливо различимая белая просека между темнеющими деревьями?

— Дип-кат идет на северо-запад, — сказал он, рассеянно помахивая палкой. — Дорога к Госслину, асфальтовая, проходит не больше чем в трех милях отсюда, и Джоунси об этом знает. И Пит тоже. И все же… снегоход… уходит… — Он поднял руки, мысленно определяя направление. — Уходит… почти прямо на север. Почему?

Но, может, это не лишено смысла? Небо на северо-западе светлее, словно там установлены мощные прожекторы. А над головой непрерывно трещат вертолеты. Шум нарастает и исчезает, но неизменно в одном направлении. Подойдя ближе, он наверняка услышит шум других машин: грузовиков, может быть, генераторов. К востоку все еще раздавались одиночные выстрелы, но главное действие наверняка разворачивалось в том направлении, куда он стремится.

— Они устроили базу у Госслина! — сказал Генри. — А Джоунси старается обойти ее стороной.

Похоже, он снова попал в точку! Только… ведь Джоунси больше нет! Только облако с черно-красной подкладкой.

— Не правда! — произнес он. — Джоунси все еще там. В больнице с мистером Греем. Это облако… оно и есть мистер Грей. — И сам не зная почему, добавил: — Соку? Деть соку?

Снег стал гуще: не настолько, как днем, но все же не собирался утихать. Генри уставился в небо, словно верил, что где-то там, наверху, есть Бог, изучающий его с искренним, хотя и несколько отстраненным интересом ученого, рассматривающего под микроскопом бактерию.

— Какого хрена я все это несу? Может мне кто-то сказать?

Ответа, разумеется, он не дождался, зато некое странное воспоминание заставило его вздрогнуть. С прошлого марта он, Пит, Бивер и жена Джоунси, Карла, свято хранили один секрет. Карла считала, что Джоунси лучше не знать о том, как его сердце дважды останавливалось: один раз после того, как его положили в машину «скорой», второй — сразу после того, как его привезли в больницу. Джоунси знал, что был близок к окончательному уходу, но понятия не имел (по крайней мере по мнению Генри) насколько. А если Джоунси и видел, как утверждает Моуди, свет в конце тоннеля, то либо не хотел рассказывать, либо все забыл из-за огромных доз анестетиков и обезболивающих.