Генри? Ему конец. Скоро… — равнодушно бросает серый тип. Его рука крадется по одеялу, длинные серые пальцы захватывают ладонь Джоунси. Кожа на ощупь кажется теплой и сухой.

Ты это о чем? — спрашивает Джоунси, испугавшись за Генри, но истлевающее существо не отвечает. Еще одна карта в криб. Поэтому Джоунси выкладывает очередную из своих:

Зачем ты позвал меня сюда?

Серое существо явно удивлено, хотя ни одна складка на лице не шевельнулась.

Никому не хочется умирать в одиночестве. Нужно, чтобы кто-то был рядом. Так все считают. Я знаю, у нас ведь тоже есть телевизоры.

Я не желаю…

Я давно мечтал посмотреть один фильм. Тебе он тоже понравится. Называется «Сочувствие к серым человечкам». Баусер! Пульт!

Баусер награждает Джоунси на редкость злобным взглядом, соскальзывает с подушки. Гибкий хвост сухо шуршит по полотну, как у змеи, ползущей по камню. ТВ-пульт, тоже украшенный грибком, валяется на столе. Баусер хватает его в зубы, поворачивается и крадется к серому существу. Серое существо выпускает руку Джоунси (прикосновение отнюдь не противно, но какое облегчение вновь оказаться на свободе!), берет пульт и нажимает на кнопку «пуск». Появляется картинка, слегка размытая, но не полностью скрытая пушком, разукрасившим экран. Да это… это сарай, на задах «Дыры»! В самом центре, под грязным брезентом, что-то высится.

И прежде чем откроется дверь и войдет он сам, Джоунси уже догадался, что все это значит. Звезда «Сочувствия к серым человечкам» — он сам, Гэри Джоунс.

Что же, вещает умирающее существо со своего уютного местечка в центре мозга Джоунси. Доверия нам явно не хватает, но ведь фильм только начинается.

Этого-то Джоунси и боится.

Дверь сарая открывается, и входит Джоунси. Настоящий шут гороховый, одетый с бору по сосенке: собственная куртка, Биверовы перчатки и старая оранжевая кепка Ламара. На мгновение тот Джоунси, что смотрит телевизор в больнице, сидя в кресле для посетителей у постели мистера Грея, уверен, что второй Джоунси, стоящий сейчас в сарае, подхватил инфекцию и зарос грибком с головы до пят, но потом вспоминает, что мистер Грей взорвался прямо у него под носом, то есть не весь он, а голова, и Джоунси обдало ее содержимым.

Только ты не взорвался, говорит он.

Ты… ты что? Сеял семена?

Ш-ш-ш, отмахивается мистер Грей, и Баусер предостерегающе скалит грозные зубы, словно приказывая Джоунси быть повежливее.

Я люблю эту песню, а ты?

И саундтрек подобран со смыслом. «Роллинг Стоунз», «Сочувствие дьяволу». Почти совпадает с названием фильма (мой экранный дебют, погодите, вот Карла и дети увидят! — думает Джоунси), он и в самом деле любит эту песню, становится чуточку грустно, когда ее слушаешь.

Как ты можешь слушать ее? — спрашивает Джоунси, игнорируя ощеренные зубы Баусера: Баусер ему не опасен, и они оба это знают. — Как ты можешь? Ведь они убивают вас под эту музыку!

Они всегда убивают нас, отвечает мистер Грей. А теперь помолчи, посмотри кино. Эта часть слишком затянута, но дальше пойдет динамичнее.

Джоунси складывает руки на красных коленях — похоже, кровотечение наконец остановилось — и смотрит «Сочувствие к серым человечкам», в главной роли единственный и неповторимый Гэри Джоунс.

Единственный и неповторимый Гэри Джоунс стягивает брезент со снегохода, оглядывается, замечает на верстаке картонную коробку с аккумулятором и вставляет его, старательно присоединяя провода к соответствующим клеммам. Пожалуй, к этим скудным навыкам и сводятся все его познания в механике: в конце концов он преподаватель истории, и все представления о воспитании сводятся к тому, чтобы заставить детей раз в неделю смотреть канал истории вместо «Зены, королевы воинов». Ключ торчит в зажигании, и индикаторы на приборной панели загораются, как только Джоунси его поворачивает: значит, правильно подсоединил аккумулятор, но двигатель не заводится. Даже не фырчит. Стартер негромко тикает, но только и всего.

— О Боже. О Господи, мать твою, — повторяет он, на одной ноте, не уверенный, стоит ли проявлять более бурные эмоции, и хочется ли ему их проявлять.

Он, поклонник и любитель ужастиков, видел «Нашествие захватчиков тел» раз двадцать (даже тот злосчастный римейк с Дональдом Сазерлендом) и знает, что произошло. Его тело украли, совершенно бессовестно и хладнокровно. Захватили полностью и целиком. Хотя в этом случае армии зомби не предвидится. Даже на маленький городок не хватит. Он один такой. Уникальный. Он чувствует, что Пит, Генри и Бив тоже уникальны (то есть Бивер был уникальным), но он самый-самый из всей четверки. Конечно, неприлично говорить о себе такое, но это тот редкий случай, когда привычные правила не действуют. Пит и Бивер были исключительными, Генри — еще исключительнее, а он, Джоунси, — самый исключительный из всех. Смотрите, он даже стал звездой в собственном фильме! «Вот это да!» — как сказал бы его старший сын.

Серый человек на больничной койке переводит взгляд с телевизора, где Джоунси Первый оседлал «арктик кэт», на Джоунси Второго, восседающего на кресле, в окровавленной рубашке.

Что ты скрываешь? — спрашивает мистер Грей.

Ничего.

Почему ты постоянно видишь кирпичную стену? Что такое 19, помимо обычной цифры, конечно? Кто сказал «хрен с ними, с «Тиграми»?» Что это означает? Что такое «кирпичная стена»? Когда она была, эта стена? Что это означает? Почему ты все время ее видишь?