Оброненное им слово попало на красную кнопку внутри нее, давая волю чувствам, одновременно волнующим и крайне тревожным. «Мне не нравится секс, — подумала она. — Секс мне никогда не нравился, но…»

Она увидела, что с другой стороны к входу в Корн-билдинг приближаются возвращающиеся после перерыва Курт и Рода. Четверка встретилась возле видавших виды вращающихся дверей студии звукозаписи. Рода с откровенным любопытством окинула Билла с ног до головы оценивающим взглядом.

— Билл, это люди, с которыми я работаю, — сказала Рози. Вместо того чтобы утихнуть, жар продолжал нарастать, подкрадываясь к щекам и раскрашивая их ярким румянцем. — Рода Саймонс и Куртис Гамильтон. Рода, Курт, это…

На короткое, черное, как бездонная пропасть, мгновение она забыла, совершенно забыла, как зовут человека, который успел стать для нее таким значительным и близким. Затем, слава Богу, имя всплыло в сознании.

— Билл Штайнер, — закончила она.

— Приятно познакомиться, — произнес Куртис, пожимая руку Билла. Он бросил взгляд на здание, очевидно, уже видя себя с наушниками на голове.

— Друг Рози — мой друг, как говорится в пословице, — объявила Рода, протягивая руку. Тонкие браслеты на запястье слабо звякнули.

— Рад повстречаться с вами, — сказал в ответ Билл и снова повернулся к Рози. — Надеюсь, наша поездка в субботу не отменяется?

Помедлив секунду, она утвердительно кивнула.

— Заеду за тобой в половине девятого. Не забудь одеться потеплее.

— Хорошо.

Она почувствовала, как горячая волна, от которой вдруг потвердели соски, а в кончиках пальцев возникло острое покалывание, заливает все тело. Его взгляд снова попал на горячую красную кнопку, но в этот раз в ее реакции было больше радости, чем страха. Она неожиданно ощутила непреодолимое желание — смешное, но удивительно сильное — обхватить его обеими руками… затем ногами… а потом просто забраться на него, как на дерево.

— Ну что ж, тогда до встречи, — произнес Билл. Склонившись к ней, он чмокнул ее в уголок губ. — Рода, Куртис, приятно было познакомиться.

Он повернулся и зашагал прочь, насвистывая.

— Не сочтите за дерзость, Рози, у вас прекрасный вкус, — покачала головой Рода. — Какие глаза!

— Мы всего лишь друзья, — неуклюже соврала Рози. — Я познакомилась с ним…

Она не договорила. Внезапно все объяснения обстоятельств знакомства с Биллом показались ей чрезвычайно сложными, не говоря уже о том, что свидетельствовали они далеко не в ее пользу. Она пожала плечами и нервно засмеялась.

— Ну да вы сами понимаете.

— Как же, как же, — подтвердила Рода, провожая взглядом удаляющегося Билла. Затем повернулась к Рози и восторженно захохотала. — Конечно, понимаю. В груди такой старой развалюхи, как я, лишившейся даже внешних признаков женственности, до сих пор бьется сердце истинного романтика, который верит, что вы и мистер Штайнер будете только очень хорошими друзьями. Впрочем, вернемся к нашим баранам. Вы готовы?

— Да, — сказала Рози.

— И теперь, когда вы… скажем, привели свои личные дела в относительный порядок, смеем ли мы надеяться на некоторый прогресс в профессиональном отношении?

— Я уверена, что теперь дело пойдет на лад, — заявила Рози и не ошиблась.

В тот четверг перед тем, как отправиться спать, Рози снова воткнула шнур недавно купленного телефона в розетку и позвонила Анне. Она спросила, не появились ли какие-нибудь новые сведения, не видел ли кто-нибудь Нормана в городе. В ответ на оба вопроса прозвучало категорическое нет, Анна заверила ее, что все в порядке, и в качестве утешения добавила набившую оскомину пословицу, гласящую, что отсутствие новостей — тоже хорошая новость. У Рози имелись свои сомнения в истинности последнего постулата, но она сочла за лучшее придержать их при себе. Вместо этого она, запинаясь, принесла Анне соболезнования по поводу гибели ее бывшего мужа, размышляя, есть ли у мисс Хорошие Манеры правила поведения в подобных случаях.

— Спасибо, Рози, — откликнулась Анна. — Питер был странным и трудным человеком. Он любил людей, но его самого любить было трудно.

— Мне он показался очень милым.

— Я так и думала. Для посторонних людей он являлся воплощением доброго самаритянина. Для семьи и тех, кто пытался войти в число его друзей, — а как вам известно, я принадлежала и к тем, и к другим, — он скорее был левитом. Однажды во время ужина, устроенного в честь Дня Благодарения он схватил со стола жареную индейку и запустил ею в своего брата Хала. Точно не помню, из-за чего, собственно, возник спор между ними; если не ошибаюсь, они обсуждали не то ООП, не то Сезара Чавеса. Обычно все скандалы между ними возникали на почве этих двух тем.

Анна вздохнула.

— В субботу днем соберется кружок поминовения — мы рассядемся на складных стульях, как пьяницы на заседании общества «Анонимные алкоголики», и будем говорить о нем по очереди. Во всяком случае, я думаю, что все сведется к разговорам.

— Выглядит довольно необычно и мило.

— Вам так кажется? — спросила Анна. Рози представила, как ее собеседница удивленно вскинула брови в своей высокомерной манере и стала еще больше похожа на Мод. — Мне все это представляется довольно глупым мероприятием, но, возможно, вы правы. Как бы там ни было, некоторое время пикник обойдется без моего присутствия, но я приеду позже, покинув кружок без особого сожаления. Хотя, конечно же, несчастные женщины нашего города потеряли в его лице настоящего друга, а это большая утрата.