Снял пальцами нагар со свечи, достал из-под халата небольшую красную книжицу. Полистал, уселся рядом с муллой.

— Вот главный документ правительства. Начинается он со слов: «Во имя Аллаха милостивого, милосердного!»

— Не может быть! — удивился Хабибула.

— Может. Этот документ называется «Основные принципы Демократической Республики Афганистан».

— Э, это мне не понять… Какие-то принципы, — махнул безнадежно рукой мулла. — Слова не знаю. Ты мне о вере прочти, к ней как власть относится?

— Ну что ж, слушай! Статья пять: «В ДРА обеспечивается уважение и защита священной религии ислама; всем мусульманам гарантируется и обеспечивается свобода в отправлении религиозных обрядов ислама», — читал Рамз.

— Обеспечивается свобода? — переспрашивает недоверчиво Хабибула, забыв, что его очередь пить чай.

Рамз утвердительно кивает головой и продолжает читать дальше:

— «Лица других вероисповеданий имеют полную свободу отправления своих религиозных обрядов, которые не угрожают общественному спокойствию и безопасности страны…»

Остановился, смотрит: понял ли смысл Хабибула… А тот головой одобрительно кивает, требует читать дальше.

— «Государство будет оказывать помощь и содействие патриотической деятельности духовенства и улемов в выполнении их долга и обязанностей. Никто не имеет права использовать религию с целью антинациональной и антинародной пропаганды и совершения иных действий, враждебных ДРА и народу Афганистана…»

— А разве есть такие люди? — искренне удивился мулла.

Оказалось, есть такие люди. Не в добрый час согласился мулла быть гостем своего спасителя. Можно бы отказаться, пройти стороной кишлак, но много ли кадамов сделаешь на пустой желудок, без одного афгани в кармане. Рамз обещал что-нибудь придумать, помочь всем миром снарядить Хабибулу для дальней дороги в Мекку… Да и обижать нельзя нового друга, он жизнь спас, в свой дом зовет, разве можно отказаться.

Ночевать им пришлось в пещере. К утру дождь прекратился, и они отправились дальше по размытой тропе. Вскоре, за поворотом, словно свитые птичьи гнезда, неведомо как прилипшие к отвесной скале, показались ханы кишлака.

— Вот мы и дома! — радостно сказал Рамз. — Люди в кишлаке добрые, последним куском хлеба поделятся. Сам убедишься. Гость — подарок Аллаха, с собой в дом одну радость приносит.

Но не радость, а горе принес с собой Хабибула. Не успели они к кишлаку спуститься, попали в засаду. Рамз даже автомат вскинуть не успел… Схватили в один миг, заломили больно руки за спину, стянули намертво капроновой веревкой…

…Они не считали себя душманами. Упаси Аллах сказать такое, нанесешь страшное оскорбление, и здесь же пуля в лоб.

— Мы ничего не имеем общего с теми, кто вас ограбил, почтенный мулла. Они действительно душманы, и их надо стрелять, как бешеных собак, — говорил вежливо начальник, к которому их привели на допрос.

Высокий, уже не молодой, с бегающими в разные стороны глазами, в защитной униформе без погон.

— Мы — повстанцы! Поднялись на священную борьбу во имя спасения ислама от неверных. Я — Али Шах, командир первой добровольческой дивизии! — не без гордости представился он пленникам и для большей достоверности сам себя стукнул кулаком в грудь.

Сидел Али Шах на срубленном пеньке, нога на ногу. В тени у самой стены мечети. Десяток вооруженных молодцов стояли рядом, давно не бритые, грязные, оборванные. Одеты кто во что, не солдаты добровольческой дивизии, а толпа настоящих голодранцев на базаре.

— Служители Аллаха — наши друзья, — продолжал между тем Али Шах. — Я дарю тебе свободу, мулла! Эй, развяжите ему руки, — приказывает он. — А ты, говоришь, подарок от правительства привез? Книгами кормить людей собрался? — зло спрашивает он Рамза. — Библиотеку открывать надумал? Правоверных мусульман с истинного пути сбивать? Нет, не жди пощады, красный шакал!

— Брось пугать, начальник, — спокойно, с усмешкой отвечает библиотекарь.

У Хабибулы от этого спокойствия похолодело все внутри.

— Брось пугать, — повторяет Рамз. — Страшнее кошки звери есть!

— Что?

Али Шах срывается со своего места как ужаленный. Взвизгнув по-звериному, бьет по лицу со всей силы, потом в живот и снова по лицу. Пружинистые, профессиональные удары. Не удержался на ногах Рамз, обливаясь кровью, упал навзничь на землю, ударился головой. А тот его еще тупым носком тяжелого солдатского ботинка по ребрам, в пах, по голове. Улыбаются, одобрительно кивают его люди. Выдохся Али Шах, отошел от своей жертвы, закурил и тут же с какой-то непонятной радостью: