Шрифт:
– Если бы я только выстрелил в твое глупое гордое сердце, и ты бы полюбила того самого парня, которого так ненавидишь, – на одном дыхании протараторил Купидон, словно он прокручивал эту строчку в своей голове уже сотни раз, – то…
– Ой ну все! У нас же был уговор: ты не стреляешь в мое сердце и отгоняешь от меня себе подобных! Забыл? – перебила я, хоть грубо и на повышенных тонах, но вышло совсем не громко. Видимо, мой голос тоже куда-то пропадал вместе с телом, становясь все тише и тише. – Я никогда не влюблюсь и не потеряю голову вместе со своим будущим из-за всяких идиотов вроде Константина Блэкстоуна! Да я лучше отправлюсь в Тартар, чем буду с таким козлом, как он! Ясно?! А ты уходи прочь с моих глаз! И не показывайся никогда! Иначе я и тебе стрелу всажу в одно место!
Растерянный и напуганный мальчишка, хлопая своими длинными ресницами, хотел было что-то возразить, то было уже поздно – я растворилась в воздухе, а, значит, вернулась в свое тело.
– Слепая Горгулья! А она тяжелая, – прокряхтел Самсон, взваливая меня на свое богатырское правое плечо задницей кверху, – совсем не похоже на мертвую!
Глава 3. На помойке
Очнулась я от того, что кто-то интенсивно щекотал мой нос и щеки тонкими мягкими прутиками, словно ворсинками от старого в конец огрубевшего и облысевшего туалетного ершика. А когда нечто холодное и мокрое грубо ткнулось в мой лоб, то я не смогла сдержаться и с воплем широко распахнула глаза, тут же встретившись нос к носу с усатой нагловатой мордашкой.
– Уф, я думал, ты дохлая! – удивленно проворчал какой-то неизвестный науке зверек. Его узкая морда с черным носом, светящимися лисьими глазами и широкими треугольными ушами чем-то напоминала потрепанного жизнью дворового пса. Дело в том, что уши были изрядно оборваны, а через левый глаз пробегал глубокий шрам, из-за чего тот стал красновато-желтым, тогда как правый здоровый оставался изумрудно-зеленым. – Смотрю, вроде не воняешь особо… Ой, не замахивайся на меня! Я все отдам!
– Ты еще что такое? – пробормотала я, хватаясь обеими руками за голову, внутри которой словно разорвалась граната, в глазах сверкали звезды далеких галактик, – проклятье… моя башка… сейчас взорвется!
Зверек испуганно прижал потрепанные уши к вискам и втянул свою пушистую белую голову в худенькое тельце. Еще одно мое резкое движение – и животное с визгом спряталось за квадратной разноцветной картонной коробкой от пиццы. Это была необычайно огромная «Маргарита с пепперони». Очень вкусно, чрезвычайно калорийно и, конечно же, безумно дорого!
– Да не бойся ты! Не съем! – успокоила я, рассматривая свое отражение в его разноцветных глазах, смотрящих сквозь технические отверстия на коробке. – Ты кто такой вообще? Какая порода?
Зверек напоминал нечто среднее между крупной сварливой кошкой, изрядно потрепанной дворовой жизнью и маленькой озлобленной собачкой, которая кусалась чаще, чем виляла хвостом.
– Не подходи-и-и! Чаф-чаф-хрусть! Я не знаю, где твоя треклятая мантия-я-а! Чмак-жмак! – завопил белый котопес, при этом, кажется, уплетая за обе щеки остатки пиццы. Он все еще прятался за разноцветной коробкой, как за щитом, из-за которого постоянно высовывались то потасканное треугольное ухо, то белая когтистая лапка. – Я понятия не имею, кто натравил на тебя легионеров! Уж точно не я! Все это время я был занят… мой хозяин…, – тут зверек расчувствовался и, горько всхлипывая, заскулил. – Вспоминать тошно… Слепая горгулья! После стольких лет моей безупречной службы, он едва не пустил меня на корм троллям! Какой позор! Срам! Тьфу!
Зверек смачно выплюнул косточку от оливки, практически профессионально спланировав ее траекторию, будто пустил пулю из пистолета. Она просвистела в миллиметре от кончика моего правого уха. Я решила не вдаваться в подробности жизненных неудач странного жалковатого вида создания, которое, очевидно, получило нехилую трепку от своего жестокого хозяина. Это этот живодер оборвал ему уши, оторвал хвост и практически лишил правого глаза.
– Как ты сказал, тебя зовут? – поставила я свой вопрос по-другому. – Кошка? Собака? Или… крыса какая породистая?
– Сама ты крыса породистая! – оскорбился зверек, каждый тонкий волосок его белой шерсти встал дыбом, как у оскорбленного дворового кота. Он принялся внимательно меня осматривать, не мигая своими разноцветными глазами. – Ты чего, совсем ничего не помнишь, что ли? Сдурела или притворяешься? Я же Дори! Потомственный тролль-лакей в двенадцатом поколении! Между прочим, вот уже несколько тысячелетий мой род служит одной из самых влиятельных и могущественных семей Светлых Магов…
– Светлых… кому? – переспросила я, хмурясь. Не важно насколько сильно я ударилась сегодня головой – этого было не достаточно, чтобы поверить в магию. – Ты говорящий… кто? Дурик?
– Да уже неважно! – отмахнулся обеими лапами Дори, по его узкой морде из разноцветных блестящих глаз текли огромные слезы. – Я навсегда изгнан с позором в мир смертных! Этот драконий ошейник… будь он проклят… никогда не позволит мне превратиться обратно в тролля или человека… никогда! Слышишь, бесхвостая?!
Я нахмурилась и закивала, пытаясь представить этого маленького зверька в образе тролля. Это такой большой и зеленый, как Шрек, да? Только поменьше, наверное. Ну, окей! Казалось, меня нечем было больше удивить, как Дори резко перевернулся на живот, ощетинился всем тельцем и отчаянно прорычал: